Ах вот оно что! Действительно, зачем она здесь?! Что ей здесь делать?! Все главные герои этой ужасно закончившейся истории в сборе, она здесь явно лишняя?!
Вялые обрывки каких-то фраз, радужных эпизодов прожитой семейной жизни тупо толклись в ее голове, пытаясь вырваться наружу в образе чего-то четкого и определенного.
Она теперь одна!!!
Ага! Вот оно — болезненное и горькое, мгновенно перечеркнувшее ее жизнь. Это же не что иное, как одиночество. Отвратительная, отдающая могильным холодом обреченность упала тяжелым камнем Але на сердце, да так, что она едва не задохнулась от боли.
— Подождите, — еле слышно попросила она следователя.
Тот ослабил свой натиск и выжидательно уставился на нее. Дальнейшие ее действия были продиктованы скорее инстинктом, а не разумом. Алевтина подлетела к мужу. Дернула его за подбородок кверху, так что рана на шее опять начала кровоточить. И наотмашь ударила по лицу. Ударила дважды. Хлестко, злобно, вложив в этот жест всю горечь, все презрение, которые буквально разрывали ее на части.
— Аля. — Денис даже не пытался увернуться от ее пощечин. Ой лишь смотрел на нее взглядом брошенного на произвол судьбы щенка и повторял — Прости меня, Аля…
Остальное ей помнилось смутно. Ее вывели из спальни. Тут же появился неизвестно где пропадавший до сего времени Иван. Ей наперебой стали совать бокалы кто с водой, кто с минералкой. Один умник, правда, исхитрился сунуть ей рюмку водки, которую она категорически отвергла. И разговоры… Непрекращающийся рой голосов, пытающихся что-то доказать ей, в чем-то разуверить, как-то успокоить.
Все это слилось в монотонный, трудно различимый гул, которому ей не терпелось положить конец.
— Я ничего больше не хочу! Ни-че-го! — удалось ей вставить во время внезапно возникшей паузы.
Это были последние ее слова. Она встала, вышла из гостиницы, села за руль и поехала домой.
Дениса она больше до суда не видела. От всех встреч, на которых он настаивал, Аля отказывалась. Иван Алексеевич землю рыл, чтобы облегчить участь своего молодого партнера. Кое-что ему, правда, удалось: и срок дали неимоверно малый, учитывая обстоятельства этого жуткого убийства, и исправительное учреждение было предоставлено исключительно по выбору.
— Там у меня начальником кореш мой давний, — радовался непонятно чему Иван, потирая руки. — Так что Дениска наш будет там как у Христа за пазухой…
Денис, видимо, неплохо там обосновался, раз позволял себе еженедельные звонки. Да и по энтузиазму в его голосе о переживаниях судить было трудно.
Но все это проносилось как бы мимо нее, совершенно ее не затрагивая. Да, она разговаривала с ним по телефону. Да, как всякая порядочная супруга, отсылала ежемесячно положенные посылки, но переломить себя, взять и поехать к нему сейчас Алевтина не могла.
И хотя с момента заключения под стражу Дениса прошел почти год, боль от потери не становилась менее острой…
Глава 3
Алевтине снился удивительный сон. Скорее и не сон — это было что-то среднее между полузабытьем и явью. Она видела себя совершенно обнаженной, лежащей поверх одеяла.
Одна рука безвольно свешивается с кровати, а другая судорожно сжимает угол подушки.
Свет уличного фонаря, единственного уцелевшего на этой улице, беспрепятственно проникает в комнату, делая тускло освещаемые им предметы неестественно громоздкими. Ночная тишина нарушается лишь тиканьем будильника в ее изголовье, тихий обыденный звук которого вдруг начинает сбиваться с положенного ритма, обрастая непонятным металлическим скрежетанием. «Видимо, это звук поворачиваемого в замке ключа», — облегченно вздыхает она, поняв наконец природу невнятного скрежета.
«Кто-то пришел», — рождается в голове мысль, которая совершенно не будит любопытства.
Пришелец между тем неслышно входит в комнату и замирает подле ее кровати.
— Ты красивая… — говорит он, не разжимая губ.
— Зачем ты здесь? — задает она вопрос, не испытывая при этом стыдливости и не делая попытки прикрыть наготу.
Мужчина, теперь она точно видела, что это высокий красивый мужчина, склоняется почти к самому ее лицу и тихим шепотом выдыхает:
— Я вернулся…
Алевтина приподнимается на локте, пытаясь понять — зачем он здесь. Но тело ее вдруг делается безвольным, движения вялыми.
Единственное, что ей удается сделать, — это заглянуть в его глаза. Увиденное мгновенно шибает адреналином в кровь и заставляет замереть от ужаса — там пусто. Нет, нет, не выражение глаз было отсутствующим, а отсутствовали сами глаза. На нее смотрели пустые глазницы жутко скалящегося человеческого лица, узнать которое, казалось, просто невозможно. Но невзирая на гримасу, она его узнала и почти тут же проснулась с диким воплем.