— О, так мы с тобой одногодки, — блондин улыбнулся.
— Ты сказал, тебя Армин зовут. — Сокамерник кивнул. — У меня в детстве друг был, тоже Армином звали, только вот фамилию сейчас не вспомню. Да я вообще мало что о нём помню.
— Звиняй, но здесь я тебе не помощник, — он постучал пальцем по голове и снова улыбнулся.
Живот заурчал. Я только сейчас вспомнил, что со вчерашнего утра ничего не ел.
— А жрать здесь когда дают? — я поставил кружку на тумбочку и подошел к решетке. Тюрьма потихоньку просыпалась: со всех сторон слышались голоса заключенных, тюремщики бегали по проходу и о чем-то перекрикивались.
— Завтрак в семь, — Армин заправлял свою постель, тщательно засовывая простынь под матрас.
— В семь?! Сколько же сейчас времени?
— Подъем в шесть, в шесть пятнадцать нас выводят на зарядку до шести сорока, с семи до семи тридцати завтрак, потом проверка камер, с восьми до двенадцати работы, потом часовая прогулка, с часу до половины второго обед, — Армин говорил так быстро, что я еле успевал осмыслить сказанное, — потом комендантский час до половины третьего, дальше опять работы до пяти, перекличка, с пяти вечера до семи свободное время, с семи вечера до полвосьмого ужин, дальше опять свободное время и в девять отбой. Еще есть дни приёма посетителей и дни фильма, но об этом позже узнаешь. Сегодня вторник, так что пока незачем об этом говорить.
Я смотрел на него ошеломленным взглядом. У него хорошая память… была.
— Ты, наверно, здесь сидишь уже довольно долго, раз смог так хорошо всё запомнить.
— Нет, всего три месяца, но поверь, ты уже через два дня распорядок на зубок будешь знать. А пока лучше заправь постель, если не хочешь по рукам дубинкой получить.
Я подошел к своей койке и кое-как заправил постель. Я дома-то особо не заморачивался над этим, а здесь и вовсе не желал. Армин, видя всё это, закатил глаза, но ничего не сказал.
Через какое-то время вертухай открыл замок нашей камеры и нас вывели в проход. Со всех сторон по стенке стояли зеки. Кто-то переговаривался, кто-то стоял молча и немного отчужденно. Дружной колонной нас вывели во внутренний двор тюрьмы. Там было на удивление просторно: большое прямоугольное поле с несколькими лавочками и столами и с десятком разнообразных турников. Восходящее солнце окрашивало мир в оранжево-золотистые тона, под ногами росла зеленая трава, мокрая от росы. После вчерашнего дождя воздух пах свежестью. Это было похоже на рай. Нет, не так. Это было бы похоже на рай, если бы не стена, а точнее три высоченных стены с колючей проволокой и задний фасад тюремного здания. Мы встали в несколько шеренг человек в тридцать-сорок. Армин стоял по левую сторону от меня. Все опять начали переговариваться, пока не услышали грозный рев:
— А ну молчать, девоньки! — К нам вышел высокий лысый мужчина средних лет, с темными кругами под глазами. Все сразу замолкли. — Поприветствуем друг друга, красавицы!
Все заключенные дружно поприветствовали человека: «Мы — говно, Вы — наш закон». Что за дебильный слоган?
— Эй, Армин… — я повернул голову в его сторону.
— Это Кис Шадис, наш физрук. Забавный чел.
— Ага, я вижу.
— Он контуженный. Говорят, воевал где-то, получил ранение и свихнулся на всю голову. На нормальную работу его брать не хотели, зато в тюрьму взяли с распростертыми объятьями. Был какое-то время надзирателем, но после одного инцидента его направили работать физруком. Теперь гоняет заключенных на зарядке. Всех подробностей я не знаю.
Тем временем Шадис продолжал.
— Сегодня мы с вами сначала разомнем тело, а потом устроим пробежку. Двадцать кругов по двору.
Все заключенные сразу застонали.
— Еще вчера было десять! — проорал невысокий брюнет, стоявший в первых рядах с краю.
— Это вам наказание за то, что в прошлый раз один из ваших товарищей отлынивал.
Все снова начали переговариваться. Со всех сторон я слышал мат, недовольства, угрозы в адрес отлынивающего некто.
— Издевается, сволочь, — Армин стоял всё также смирно и улыбался. Мне показалось, что увеличение нагрузки в два раза его вообще не волновало.
Я же физкультуру ненавидел с детства. Каждый раз, когда в детском доме нас выводили на улицу для разминки и пробежки, я сбегал, прячась в ветвях огромной плакучей ивы за домом, и просиживал там до окончания зарядки. А Микаса, раскрасневшаяся после пробежки, каждый раз приходила в моё убежище и говорила, что всё закончилось и можно выходить.
— Отставить ныть! — рявкнул Шадис. — Начнём зарядку!
Сначала мы размяли шею, плечи и руки. Потом нагибались и крутили тазом. Со стороны это выглядело жутко забавно. Представьте себе картину, где десятки огромных верзил крутят своими жопапи подобно стриптизершам на шесте. Потом мы делали приседания и разминали суставы на ногах. А дальше было самое жуткое — пробежка. Мы бежали с Армином рядом, не разговаривая. Но уже после пятого круга я от него отстал и потерял из виду. Я начал задыхаться, ноги заболели, и силы стали покидать меня. Я плелся в самом заду вместе с еще пятью задохликами. Я видел, как один и те же люди пробегают мимо меня по несколько раз. Я уже хотел остановиться, но мне на плечо легла чья-то рука. Я обернулся и увидел красное счастливое лицо Армина.
— Не смей останавливаться. Если будешь отлынивать, они, — он кивнул на группу заключенных, — мокрого места от тебя не оставят. Ты же этого не хочешь? — он подмигнул мне и побежал дальше.
Я собрал все силы, что у меня были, и прибавил скорость.
Вернувшись в камеру, я сразу рухнул на койку. Тело болело, пот стекал с меня ручьями, сердце бешено колотилось, а легкие разрывались от недостатка воздуха. Я лежал на животе, уткнувшись лицом в подушку, и хрипел, стараясь вернуть сердцебиение и дыхание в норму.
— Вижу, со спортом ты не дружишь? — Армин снял верхнюю часть комбинезона и повязал её вокруг пояса, оставаясь в одной майке.
— Да это пиздец какой-то! — я с трудом поднялся и сел на кровати, постепенно приходя в себя. — Они нас угробить, что ли, хотят?
Блондин усмехнулся. Он достал из кармана резинку и завязал себе невысокий маленький хвост. Затем взял свою зубную щетку, выдавил на неё немного пасты и принялся чистить зубы. Я наблюдал за процессом, как мне вдруг приспичило в туалет. Я подошел к толчку, снял верхнюю часть комбинезона и уже хотел снять трусы, но вспомнил, что я здесь не один. Армин по-прежнему чистил зубы и с интересом наблюдал за мной.
— Ты так и будешь здесь стоять? — я с недовольством посмотрел на него.
— Вообще-то, это и моя хата* тоже, — сухо ответил он.
— Я, конечно, понимаю, но я не привык срать на людях.
— Ну, так привыкай.
В какой-то мере он был прав — вряд ли здесь кто-то будет ждать, пока я облегчусь, что бы пройти мимо моей камеры в нужное место. Но всё же, справлять нужду, когда на тебя так откровенно пялятся, мне было не по нутру. Я испытующе смотрел на блондина, пока он, наконец, не вздохнул и, прополоскав рот и сполоснув щетку, не вышел из камеры.
Сделав все дела, я подтерся не совсем мягкой сортиркой и надел штаны. Я нажал на рычаг слива, но он не поддался.
— Ногой надо, — Армин стоял в дверном проеме, облокотившись о стену и скрестив руки на груди.
— Чего? — спросил я.