— Ясно…
Повисло неловкое молчание. Ещё совсем недавно моменты тишины с Армином были естественным. Мы могли оживлённо беседовать друг с другом, а потом резко замолчать, уходя каждый в свои думы, и упиваться наступавшей тишиной. А сейчас я судорожно подбирал тему для разговора с человеком, который видел меня впервые.
— Мистер Йегер…
— Эрен. Прошу, зови меня просто Эрен.
— Эрен, вы, ты… — его голос дрогнул, — вы же знаете Жана Кирштайна, моего лечащего врача? Я давно не видел его. Мне сказали, что его заменили, но причину замены мне так и не назвали.
Я не поверил своим ушам. Жан Кирштайн. Только что имя Жана прозвучало из уст Армина. Имя человека, которого Арлерт повстречал после меня. Почему? Почему он помнил его?
По телу прошла мелкая дрожь. Я медленно поднял голову и немигающим безумным взглядом уставился на больного.
— Жан? — Я сглотнул и облизал иссохшие губы. — Кого… кого ещё ты помнишь?
Армин задумался на пару секунд, а затем стал перечислять имена: Микаса, жена мистера Кирштайна; Саша Браус, вроде, коллега; Ханджи Зоэ, Марко, Томас и Марло — люди, с которыми он тесно общался, но не помнил, как и где встретил их. Он помнил всех, кроме меня. Он помнил всё, кроме тюрьмы. Его мозг словно поставил блок на горькие воспоминания, связанные с местом, где он потерял всё дорогое, что у него было, и заменил их сладкой иллюзией.
— Мисс Брженска — главврач, вы, скорее всего, знаете её — сообщила, что скоро меня выпишут. — Лицо Армина озарилось лучезарной улыбкой; сердце в груди сжалось. — Я так жду этого. — Арлерт задумчивым взглядом смотрел в окно на деревья с редкой пожухлой листвой, на бесконечное голубое небо, так редко появляющееся в последнее время, а с губ не сходила лёгкая улыбка. — Мне нельзя здесь задерживаться. Дедушка болен, и я должен быть сейчас с ним. Я соскучился, надеюсь, с дедушкой всё хорошо. Вот бы поскорей нам встретиться.
На глаза навернулись слёзы. Обида сжигала меня изнутри. Меня забыли, только меня. Я столько для него сделал, а Армин смотрит на меня как на совершенно постороннего человека.
— Ты не встретишься со своим дедушкой. Больше никогда, — сдавлено проговорил я, а затем резко встал, опрокидывая стул, и закричал, глотая обжигающие слёзы: — Он мёртв, ясно тебе?! Уже почти полгода как. А хочешь знать, как мы познакомились? В тюрьме! Да-да, оба за убийство сидели. Не ожидал?..
Я выплёвывал ему правду в лицо, без запинки рассказал Армину всё, что случилось с ним, с нами с лета и по сей день. Рассказал всю мерзость, которую он забыл, которую его мозг так тщательно старался скрыть от своего хозяина. Поддавшись мимолётному порыву, я уже не смог остановиться. С каждым едким словом на хрустальной душе Армина появлялась новая трещина, и я даже не заметил, как, перейдя запрещённую черту, раздался звон разбившегося сосуда.
— …Ты дал мне обещание, что никогда не забудешь. Но ты… ты не сдержал его. Так и помрёшь здесь один в своих треклятых иллюзиях!
Я резко замолчал. Глядя в мутные полные слёз глаза, казалось, что Армин вот-вот разрыдается, но на бледном осунувшемся лице не дрогнула ни одна мышца.
— Прости, я не подумал.
— Ничего, — вежливо и мягко отозвался он. — Когда человек не думает, можно быть уверенным, что тебе говорят правду. У собеседника просто нет времени, чтобы придумать очередную приятную ложь.
— Я не…
— Уходите.
— Извини, Армин!
— Прошу вас, уходите. И больше никогда сюда не возвращайтесь.
Арлерт отвернулся, уставившись немигающим взглядом в окно и сообщая тем самым, что наш с ним разговор закончен. Я развернулся и молча вышел из палаты.
Я потерял Армина. Потерял так же, как Кристу.
Часы отбили полдень. Я лежал на диване, свернувшись калачиком, положив голову на колени сестры. Микаса гладила меня по голове, иногда зарываясь тонкими пальцами в отросшие волосы. Порой она останавливалась насторожившись, точно дикая лиса, почуявшая опасность, а затем расслаблялась и продолжала перебирать каштановые пряди. Жан развалился в кресле, уставившись пустым взглядом в пол перед собой. Он теребил тонкую ниточку выключателя торшера, включая и выключая свет, и каждый раз, потянув её вниз, раздавался щелчок срабатывавшего механизма.
— Что мне делать, Микаса? Я запутался, уже ничего не понимаю. — Я прикрыл уставшие глаза.
Прошло уже больше недели с того момента, как я в последний раз виделся с Армином. Наступил ноябрь; арктический ветер задувал в окна, и дома стало зябко. Микаса пару раз ездила в больницу вместо меня, а по возвращении подробно рассказывала мне все новости, которые изо дня в день оставались неизменными. Казалось, охватившая меня апатия передалась и моим близким.
— Мы что-нибудь придумаем, Эрен. Обязательно, — нежно отозвалась сестра.
— Придумаем, — тихо повторил я. — Да ты задолбал уже!
Последние слова адресовывались Жану. Он кинул на меня быстрый взгляд и отпустил ниточку выключателя, погасив напоследок свет.
В дверь позвонили; все трое затихли прислушиваясь. Мы с Кирштайном переглянулись.
— Ты кого-то ждёшь? — поинтересовался он.
Я отрицательно покачал головой. Затем встал с дивана, подошёл к входной двери и, выждав мгновение, распахнул её. На пороге, оперевшись на стену и засунув руки в карманы дутой куртки, стояла Имир.
— Привет, — отсалютовала она.
Я секунд пять тупо смотрел на неё, потом захлопнул дверь прям перед носом девушки, даже не удостоив её ответом.
— Эрен, подожди, — Микаса плавно отстранила меня и вновь открыла дверь; Имир не сдвинулась ни на сантиметр. — Извини моего братца. Прошу, проходи.
Девушка протиснулась между мной и сестрой, наградив меня презрительным взглядом, стянула с себя кроссовки, не развязывая шнурков, и, не раздеваясь, бесцеремонно прошла в гостиную.
— Неплохая квартирка, — усмехнулась Имир, с любопытством рассматривая убранство комнаты. — «Лимона» на два потянула бы, а то и больше.
По-прежнему сидевший в кресле Жан удивлённо глянул на меня. Я облокотился о косяк и скрестил руки на груди.
— Чего тебе надо, женщина? — грубо спросил я, пропустив колкость мимо ушей. — Явно не по-дружески в гости заскочила.
— Боже упаси. Я по поручению Хистории.
— Я не знаю никакой Хистории и знать не хочу, — выплюнул я.
— Ах да, ты знаешь её под именем Криста.
Я сжал кулаки и подался вперёд — мне жутко захотелось втащить этой конопатой стерве.
— Эрен, не надо, — Микаса придержала меня и вышла вперёд, обратившись к гостье: — По какому поручению?
— Она просила передать тебе это, — Имир протянула мне маленький прямоугольный листок.
Я взял его и посмотрел содержимое — чек на пятьсот тысяч реле. Внутри всё перевернулось. Только что в моих руках появилась палочка-выручалочка, решение всех проблем. Напрягало лишь одно — из чьих рук ко мне пришло спасение. Воспоминания всплыли перед глазами, отдавшись болью в груди.
— Тебе же это надо было? — продолжала Имир.
Я не ответил — всё моё внимание было устремлено на маленький листок в дрожащих руках. В любой бы другой ситуации я бы скомкал чек и швырнул бы его прямо в лицо Имир, но сейчас… от этой бумажки слишком много зависело.