Ноги подкосились, и я опёрся о стол, чтобы вновь не упасть.
— Зачем ты мне всё это рассказываешь? Зачем ты вообще явился?
— Да так, просто предупредить, — безучастно отозвался Призрак. Он немного помолчал, не отрывая взгляда от заснеженных дорожек улицы, а затем тихо сказал: — Красиво.
— Что? — я вскинул голову.
— Красное на белом.
К горлу резко подступила тошнота. Армин спрыгнул с подоконника и прошлёпал босыми ногами ко мне. Его руки обхватили моё лицо, и я мгновенно почувствовал обжигающий холод; прикосновения были точно такими же, что и во сне, те же ледяные тонкие пальцы. Я попытался вырваться, но его руки крепко держали меня. Призрак придвинулся ко мне почти вплотную и взглянул прямо в глаза.
— Красивые глаза, — выдохнул он, и я почувствовал кожей морозный воздух, — интересно, как скоро яблоко превратится в изумруд. — Призрак резко отстранился, парой лёгких движений взобрался на подоконник и, повернувшись ко мне, вытянул вперёд руку. Сильный порыв ветра растрепал его волосы, оголяя лоб. Сердце пропустило удар — шрама не было. — Ты хотел последовать за мной, Эрен? — громко спросил Армин. — Так следуй же.
Он наклонился назад и немного оттолкнулся от рамы, и в ту же секунду тело Призрака скрылось из виду.
— Армин! — Я кинулся к окну, наполовину свесился и посмотрел вниз, но не увидел ничего, кроме заснеженного асфальта.
Тело охватила мелка дрожь, и я захлебнулся в приступе истерического смеха. Надо было как можно скорее покончить с этим. Я взобрался на подоконник и осторожно шагнул на карниз, придерживаясь за раму. Холод прошёлся по всему телу от кончиков пальцев на ногах до шеи. Он сковал грудную клетку, не давая глубоко вздохнуть. Она пришла за мной… Ещё пара мгновений, и она оставит на мне свой поцелуй. Сердце забилось с неистовой мощью, ноги отказывались шевелиться. Что со мной не так, думал я, глядя вниз, я же уже давно для себя всё решил. Я хочу этого! Шаг.
Хочу?
Чьи-то руки крепко обхватили меня за пояс и с силой потянули в комнату. Я ударился головой о раму и повалился на пол. В то же мгновение что-то тяжёлое придавило меня.
— Да ты совсем охренел, что ли?! — Жан. — Остаток мозгов растерял?! — Он взял меня за футболку и хорошенько встряхнул. — Помереть ему захотелось! Да я бы сам тебе с удовольствием глотку перерезал, да вот только Микасу жаль. Ты о сестре вообще подумал?! Тебе совсем наплевать на её чувства? Думаешь, Микаса обрадуется, если потеряет дорого брата? Она же любит тебя, придурок!
Меня словно ледяной водой окатили. Слабость разлилась по всему телу, я открыл глаза и невидящим взглядом уставился в потолок.
— Жан, что бы ты сделал, если бы Микаса умерла?
Кирштайн отпустил меня и расслабился.
— Прожил бы остаток своей жизни так, чтобы, встретившись с Микасой вновь, мне не было стыдно смотреть ей в глаза.
Слёзы хлынули из моих глаз. Впервые с похорон матери я заплакал. Заплакал, как маленький потерявшийся мальчишка.
Настенные часы по-прежнему отбивали ритм. Маленькая кухня наполнилась светом, и в ярких лучах солнца было отчётливо видно летавшие в воздухе пылинки. Я плотнее прижал ноги к груди и сильнее укутался в плед. Глаза слипались от усталости. Эффект от наркотика стал проходить, и теперь кости ломило, как у дряхлого старика, голова разрывалась на части, и меня жутко знобило.
— Жан.
— М?
— Закурить не найдётся?
— Я не курю.
— Я тоже.
Я шумно выдохнул и прикрыл глаза.
— Жан.
— М?
— Почему ты спас меня?
Кирштайн помедлил с ответом.
— Почему спас? Ну… потому что спас. Блин, отстань, мистер Суицидник. Это всё равно что спросить: почему небо голубое?
— Небо голубое, потому что атмосфера больше всего рассеивает именно голубой спектр луча…
— Ой, заткнись!
— Да. — Пять секунд молчания. — Э-эй!
— Тормозишь, Йегер, — усмехнулся Жан.
— Ублюдок, — прошипел я.
— Взаимно.
Кирштайн встал со стула и хорошенько потянулся.
— Ну, мне пора. — Он вышел с кухни и стал одеваться.
— Жан, — позвал я зятя, — не говори ей, хорошо?
— Никогда так больше не делай, — Кирштай вышел из квартиры и закрыл за собой дверь.
— Не буду, — тихо прошептал я и уткнулся носом в колени. Стало немного теплее.
Ночью мне приснился сон. Я сидел, спрятав лицо в колени и обхватив их руками, один в полном мраке. Чернота наступала со всех сторон, и не было никаких признаков жизни. Но тут вдалеке появилась яркая точка, которая в мгновение ока озарила всё пространство. Я услышал шаги и поднял голову. Передо мной стоял Армин. Он выглядел точно так же, каким привиделся мне днём в иллюзиях. Друг нагнулся ко мне, и я смог взглянуть в его глаза – в них плескалось лазурное сверкающее море. Армин придвинулся ко мне, и я почувствовал его тёплое дыхание.
— Живи, Эрен, — прошептал он на самое ухо, а затем встал и пошёл прочь.
— Армин! — крикнул я; на глаза снова навернулись слёзы.
Друг остановился и повернулся ко мне. Он ласково посмотрел на меня, и его лицо озарила широкая улыбка.
— Армин! — я резко сел на постели и вытянул руку вперёд. Слёзы ручьём текли из глаз. — Я буду, Армин, — проговорил я, — я буду жить.
Стадия пятая: Принятие.
Скажи, Армин, это была твоя первая и последняя стадия?
Комментарий к Глава 19
* Эти стадии вывела американский психолог Элизабет Кюблер-Росс, во время наблюдения за смертельно больными людьми. Но их можно применять не только к пациентам. Стадии не всегда располагаются в таком порядке и их не всегда пять.
Минутка музыки:
Red – already over pt. 2
Olafur arnalds – this place was a shelter (очень люблю этого музыканта)
Static Cycle – Call Me Home
========== Эпилог ==========
Эта осень выдалась на удивление тёплой и сухой. Начало ноября радовало своими солнечными днями. Прошёл ровно год со смерти моего лучшего друга. Целый год длинной тяжёлой реабилитации. Сердце ещё побаливало от остаточного явления болезни под названием тоска. Но сейчас, прохаживаясь вдоль аккуратных рядов разнообразных надгробий, на душе было абсолютно спокойно. Армин тогда правильно сказал: время решает всё. Оно помогло мне справиться с ужасной потерей, хоть и не полностью, но вылечило мои израненные душу и сердце.
Я смог продолжить жить, смог выполнить своё обещание, данное Армину. И пусть моя жизнь и совсем не та, что прежде, она ничуть не хуже. Она просто стала другой; просто я, наконец, понял её цену.
Я остановился у одного и старых надгробий и положил возле него букет пышных пионов. Пионы — символ веселья. Да, этот человек в моей памяти навсегда останется пионом.
— Здравствуй. Прости, что не приходил к тебе так долго, — я глубоко вздохнул. Время лечит, но не все раны можно излечить. — Многое произошло за последний год, и… не всё из этого было хорошим. Но знаешь, теперь я чувствую, что жизнь, наконец, налаживается. Представляешь, Микаса ребёнка ждёт. Я так удивился сначала, да и Жан на роль папаши как-то смутно подходит. Но я рад за неё. Думаю, и ты тоже. Ведь сбылась твоя мечта — скоро бабушкой станешь, да, мам? — На глазах выступили слёзы, и я поспешно смахнул их. Присев на корточки, я аккуратно провёл ладонью по серому камню с выгравированным на нём именем «Карла Йегер», счищая налипшие листья и пыль.