С момента смерти матери отец ни разу не дал о себе знать. Он не навещал нас с сестрой в приюте, не связывался с нами после того, как мы стали жить самостоятельно. Я не знал, где он сейчас, жив ли он ещё и вспоминает ли о своей умершей жене, которая любила его больше жизни, и своих детях, которые некогда так гордились им. Но сейчас я осознал, что воспоминания об отце уже не вызывают у меня гнева, лишь жалость.
Я поднялся и устремил свой взор на холм, где одиноко возвышался вековой дуб. Сердце наполнилось тоской. Но она не давила, не тянула вниз, наоборот — дарила лёгкость и некое успокоение.
— Мне пора, он ждёт.
Я ещё раз кинул взгляд на могилу матери и стал взбираться на холм. Армина похоронили на том же кладбище, что и маму, на соседних участках. И теперь поездка на кладбище занимала чуть больше времени.
Я подошёл к могиле друга и с удивлением обнаружил там два свежих букета. Прекрасные белые розы — скорее всего от Саши. За недолгое знакомство она успела сильно привязаться к Армину. Как-то она позвонила мне и, задыхаясь от радости, сообщила, что её повысили. Похоже, и у неё жизнь начала налаживаться. Второй букет состоял из белоснежных лилий. Не много ума надо, чтобы понять, от кого они. Эти лилии — послание от той, которая когда-то была необходима мне, как воздух. От той, воспоминания о которой ещё теплятся в моей душе и которая никак не могла уйти из мыслей и сердца. Саша рассказала, что Криста вместе с Имир уволилась из компании и по слухам даже уехала из города. Но, видимо, воспоминания и её прочно привязали к Марии. Полюбить можно с первого взгляда, разлюбить — никогда.
Я положил букет к остальным цветам и выдохнул белое облачко пара — начинало холодать. Астры — цветы воспоминаний. Люди уходят, но воспоминания о них навсегда остаются с нами.
— Привет, Армин. Ну что, кажется, я выполнил своё обещание.
Резкий порыв ветра ударил в лицо, и я зажмурился, спасаясь от пыли. Тут совсем рядом чирикнула птичка, и я открыл глаза. На надгробии друга сидел воробей и, вертя своей маленькой коричневой головкой, внимательно смотрел на меня.
— Вот, значит, как, — я слегка улыбнулся.
Воробей чирикнул ещё раз и, расправив свои крылышки, взмыл вверх, уносясь в бескрайнюю синеву неба.
В кармане завибрировал телефон, и я от неожиданности чуть не подпрыгнул. Как всегда вовремя. Я достал мобильник и посмотрел на экран — звонил Жан. После того, как Жан спас меня, мы с ним немного сблизились. Я был безмерно благодарен Кирштайну, но что-то не давало мне сказать об этом зятю. Да он никогда и не просил его благодарить. По крайней мере, теперь мы не грызлись друг с другом по поводу и без. Но сейчас мне было крайне неприятно, что на годовщину смерти Армина Жан не нашёл немного времени, чтобы съездить к нему на могилу.
— Сегодня, между прочим, годовщина смерти Армина, — выпалил я, не здороваясь. — Мог бы и приехать…
— Микаса рожает, — задыхаясь от волнения, ответили на том конце.
Я опешил. Стоял с разинутым ртом и не знал, что ответить.
— Как рожает? Это точно? — уточнил я.
— Нет, блин, с погрешностью, — раздражённо прошипел Жан.
— Но ведь ещё рано.
— Ты это ребёнку скажи. Быстро приезжай в больницу. О, святые макароны, дайте мне сил!
Жан сбросил вызов. Я стоял, не веря своим ушам. Волна счастья быстро захлестнула меня.
— Ты это слышал, Армин?! — прокричал я. — Я стану дядей!
Я попрощался с другом и со всех ног кинулся к сестре.
Найти Жана не составило труда. Он быстрыми шагами отмерял стену и нервно покусывал нижнюю губу. Казалось, он вообще не видел ничего вокруг. Но стоило мне только окликнуть его, как он резко вскинул голову и впился в меня безумным взглядом карих глаз.
— Эрен, они не пускают меня к ней, — голос Кирштайна дрожал от волнения. — А если что-то пойдёт не так, что если малыш родится больным?
— Всё будет отлично, Жан, — успокоил я его. — С чего вдруг такие страшные мысли?
— У меня внутри всё переворачивается. Я так не волновался, даже когда операцию на практике делал. Но почему так долго?
Жан повертел головой в надежде найти врача и снова принял отмерять шагами коридор. Кирштайн всегда казался мне сильным и властным молодым человеком, готовым с храбрость принять все тяготы. Но сейчас в этом мечущемся по коридору человеке не было ни капли храбрости и вздорности, присущей ему.
Прошло несколько мучительных часов, прежде чем к нам вышел врач и сообщил радостную новость. Вопреки моим ожиданиям Жан слегка задержался перед палатой жены, а затем зачем-то постучал и неуверенно ступил внутрь.
Микаса полулежала в постели. Выглядела она очень измученной и уставшей, но в глазах читалась радость и нежность. В руках она держала маленький свёрточек. Жан моментально преобразился: приосанился, грудь вперёд выпучил — весь от гордости раздулся.
— Мой сынишка, — гордо провозгласил Жан, склоняясь над новорожденным.
Глядя на эту счастливую семью, сердце наполнилось теплотой. Я был рад видеть счастье в глазах своих близких, нежность, которой они окружили своё дитя. И в то же время непонятная грусть затопила душу. Я вспомнил о Кристе, с которой хотел связать свою жизнь. Кто знает, может, если бы всё было иначе, мы тоже смогли бы построить семью.
Мягкий голос Микасы вывел из грустных раздумий:
— Эрен, не хочешь его подержать?
Я испуганно посмотрел на сестру и перевёл взгляд на Жана. Несколько томительных секунд он недоверчиво смотрел на меня, а потом неуверенно кивнул. Я аккуратно взял в руки ребёнка. В нём была сосредоточена вся любовь и нежность его родителей.
— Ты уже выбрала для него имя? — поинтересовался я у сестры.
— Выбрала, — ответила она, и я прочитал в её глазах непоколебимую решительность.
— Ты уверена? — переспросил Жан, на что Микаса отозвалась твёрдым «Да».
Я непонимающе переводил взгляд то на Микасу, то на Жана.
— Эрен, — гордо отозвалась сестра, — позволь представить твоего племянника – Армина.
У меня чуть ноги не подкосились. Жан испуганно кинулся ко мне, но, дав знак «Всё в порядке, я держу», я покрепче перехватил малыша.
Я смотрел на маленькое розовое сморщенное личико и думал о том, как много у него ещё впереди, сколько удивительных открытий он сможет сделать. Этого мальчика ждало множество тяжёлых испытаний, которые ему предстояло пройти. И очень хотелось верить, что и в его жизни появится такой человек, который всегда будет для него поддержкой и никогда его не предаст и не покинет.
— Добро пожаловать, Армин…
«…Ничто не вечно под луной. Но жизнь
Бессмертна эстафетой поколений.
Коль этим даром, друг мой, дорожишь,
Оставь свой след, отбросив яд сомнений».
Уильям Шекспир, Сонет 11*.