— А ты не сдаешься, да? — я горько усмехнулся. — Мы же с тобой это уже обсуждали.
— Конечно не сдаюсь, ты же мой брат. К тому же… — она запнулась, — это из-за меня ты оказался в таком положении.
— Ты здесь не причем. Что я должен был делать? Стоять и смотреть, как этот похотливый ублюдок насилует тебя?! — воспоминание об это уроде разгорело во мне злость. — И где вообще этот придурок Жан был?! Где он шлялся, когда его жену… Прости… Я просто… просто…
— Эрен, всё хорошо. Мы справимся с этим, — голос был печальным, но она уже не плакала.
— Да, конечно…
Ко мне подошел охранник, намекая, что время разговора вышло, и я должен возвращаться.
— Мне пора, — сказал я, — а тот тут целая очередь набежала, все с мамочками поговорить хотят, — я посмотрел в сторону охранника и усмехнулся ему. Он же смерил меня взглядом.
— Хорошо, я еще позвоню.
— Пока, и передавай привет своей лошадке!
— Ох, Эрен, — она опять засмеялась и положила трубку, сказав напоследок всего три слова: «Я люблю тебя».
Весь оставшийся вечер внутри меня были смешанные чувства. С одной стороны я радовался, что поговорил с сестрой, что она подала на обжалование приговора. Но с другой — мне казалось, что из этого ничего не выйдет, и мне придется выживать здесь все данные судьёй пять лет. Всё же, я решил выбросить из головы депрессивные мысли и оставить внутри себя только радость разговора с Микасой.
После ужина переваренными макаронами и не совсем съедобной котлетой я отправился в свою камеру с табличкой «2021». Я лежал и мечтал о будущем. Мечтал о том, как выйду из тюрьмы, как крепко обниму любимую сестрёнку, поглажу кота и даже пожму руку Жану. Как вернусь на работу к милой начальнице и заживу прежней жизнью. Я погрузился в свои мысли и не заметил, как вошёл Армин. Я улыбнулся ему, и он улыбнулся мне в ответ — он разделял со мной мою радость.
Прозвенел тюремный звонок. Я разделся и лег под одеяло. В замке повернулся ключ. Наступила тишина. Я закрыл глаза и моментально заснул. Мне опять снилась мама.
Комментарий к Глава 3
*хата - камера
**шнырь - Заключенный, взявший (иногда под давлением со стороны других заключенных) на себя обязанность убирать камеру, барак, производственное помещение, выполнять работу, которую заключенные обязаны делать по очереди. За эту работу он получает от самих заключенных определенную плату продуктами, куревом, деньгами.
========== Глава 4 ==========
С момента моего заключения в тюрьму прошло две недели. За это время я неплохо освоился и уже понимал некоторые тонкости пребывания в неволе.
Первым правилом было «никогда не жалуйся». Если ты начинаешь выказывать свое недовольство — жди беды. В лучшем случае тебя лишат прогулки и еды на целый день и добавят физической работы. В худшем — изобьют дубинками до полусмерти. Правило второе — никогда не спрашивай напрямую у другого заключенного, за что он сел. Они этого не любят, лишь вежливо ответят хуком справа. Правило третье — никогда не показывай свою слабость. Слабых здесь подавляли сразу. Подавляли морально. Задохлики становились мальчиками для битья, сексуальными рабами и просто изгоями. Некоторые этого не выдерживали и кончали жизнь самоубийством. Одну из таких сцен мне довелось наблюдать самому. Это было на четвертый день моего пребывания в тюрьме. Мы обедали очередной безвкусной похлебкой, как со второго этажа послышался крик. На перилах прохода стоял мужчина лет тридцати. Его лицо было искажено ужасом. Он орал и бился в истерике, кричал, что больше не может этого вынести. Слезы лились градом. С двух сторон к нему побежали охранники, но… Мужчина упал на каменный пол первого этажа и окрасил его кровью. Он, вероятно, хотел умереть быстро и безболезненно, но фортуна была не на его стороне. Он с минуту еще бился в конвульсиях, из его рта вырывались жалобные хрипы, а потом всё кончилось. Тело замерло, он затих, а его кровь продолжала заливать пол. Эту сцену я запомнил надолго.
Было еще и четвертое правило, но о нём я узнал много позже.
Я делал неплохие успехи на зарядке. Бегал быстрее, отдышка уже не была такой сильной, и сердце не вырывалось из груди. Привык я и к питанию, но всё же очень сильно скучал по домашней пище, особенно по жаркому Микасы. Готовила она средне, но вот жаркое у неё получалось выше всяких похвал. Как-то на общественных работах нас с Армином и еще несколькими заключенными определили на кухню. Мне досталась чистка овощей, а Армин стоял у плиты. На обед должен был быть стандартный суп, вкус которого я уже хорошо запомнил. И сильно удивился, когда, попробовав его, я почувствовал не землю во рту, а овощной суп. Да, черт возьми, это был вкус обычного овощного супа.
— Армин, это восхитительно! — сказал я тогда.
— Это всего лишь суп, Эрен, — он немного засмущался. Тогда я открыл еще одну черту своего соседа по камере — он был скромным.
— Вот именно, это – суп, а не носок или земля. И почему тебя не ставят на кухню каждый день, ты же хорошо готовишь?
— Вот потому и не ставят. Не хотят баловать нас, — заговорщическим тоном сказал он. Мы засмеялись. Я даже и не думал, что смогу смеяться в тюрьме.
Свободное время по вечерам я проводил в спортзале. Я накачал себе неплохие мышцы на руках и ногах, даже появилось что-то вроде пресса на животе. Частенько я засиживал в библиотеке с Армином. Он любил читать, за время пребывания в тюрьме он прочитал с десяток книг. Они были самыми разными: фантастика, комедии, драмы, романы. Последние были его любимыми. Но он никогда не читал детективы и ужасы. Никогда не читал книги, в которых были убийства.
Один раз мы собрались вместе с Марло, Томасом и Марко у нас в камере. Мы неплохо сдружились, они были отличными ребятами. Да, нас можно было назвать семьёй*. Марло смог подкупить одного из охранников, и тот дал ему колоду карт. Карты были запрещены, поэтому каждый раз, когда поблизости раздавались шаги, мы прятали их кто куда, и когда охранник проходил мимо, мы облегченно вздыхали и продолжали нашу игру. Играли в основном «на слабо» и на сигареты. К слову, сигареты здесь ценились так же сильно, как жизнь и девственность своей пятой точки. Их можно было получить по-разному: в армрестлинге, спарринге, покупая за деньги или выигрывая в спорах. Был и еще один способ — воровство. Но если тебя поймают с поличным, то в лучшем случае отделаешься сломанным носом.
Еще одним чудесным развлечением были так называемые «дни фильма». Каждый четверг после ужина надзиратели ставили в холле первого этажа большой белый экран и старенький проектор. В первый мой четверг нам показывали комедию о трёх холостых студентах, только что выпустившихся из колледжа, полных сил и энергии. В честь такого праздника они устроили вечеринку, а на следующий день проснулись женатыми и ничего не помнившими. Мы тогда смеялись как дети. В следующий четверг была мелодрама. История о бедной провинциальной девушке, полюбившей богатого успешного мужчину, и её лучшем друге, питавшего к ней чувства с самого детства. Я не очень любил такие фильмы, поэтому не особо следил за сюжетом. Я рассматривал лица заключенных: кто-то также скучал, кто-то спал, но были и те, кто плакал. Одним из них был Дак, он сидел рядом со мной и безмолвно рыдал. Слезы текли рекой по его толстым щекам, а при каждом всхлипывании его брюхо тряслось словно желе.
Микаса звонила мне почти каждый день. Она рассказывала мне о ходе продвижения моего дела, о своей жизни, о жизни Лютика и его любви к Жану. Рассказывала мне забавные истории, которые слышала от соседок, а один раз прочитала мне стих собственного сочинения.