— А ты слушала, раскрыв рот! Понукала меня рассказывать еще и еще. Что? Разве не правда? Тоже мне тихоня!
Марте стало стыдно. Это было правдой. Когда она вернулась из интерната, Пино в несколько дней завоевала ее доверие, окунув с головой в житейскую грязь, раскрыв перед жадно слушавшей девочкой жгучие тайны отношений между мужчинами и женщинами. Это-то Пино и называла жизнью, как будто больше ничего на свете не существовало. Но Пино перехватила через край. Ее разговоры пачкали всех, кого Марта знала и любила. Пино не забыла и подруг Марты с их невинными романами, их благополучные семьи. Вскоре Марта почувствовала, что ее начинает засасывать это болото ежедневных излияний и сплетен, — и ужаснулась. Ею овладело отчаянное желание очиститься, и она отдалилась от невестки. Она стала презирать Пино, отгородилась от нее стеною грез и книг. А та преследовала девочку своей ненавистью.
— Да, правда. Но больше я не хочу этого слышать, понятно? По-твоему, мой брат — подлый человек. Что ж, расстанься с ним… Довольно. Я никогда не видела таких людей, как вы оба.
Пино взглянула, на нее вызывающе и пренебрежительно. Она приподнялась на постели.
— Можешь не чваниться своей семьей и образованием. Все знают, что родители твоего деда были бесстыжие воры. А твоя мать, да будет тебе известно, всегда была полоумная и путалась с Хосе, как блудливая кошка. Нечего затыкать уши… Почему бы, ты думала, твой брат жил здесь один столько лет? Почему он принес меня ей в жертву и запер в усадьбе?
— Если ты скажешь еще одно слово, я уйду!
Марта склонилась к Пино. Лицо девочки, бледное, испуганное, разъяренное, поразило невестку. Марта сердито схватила Пино за руку и дернула ее. Пино вскрикнула, и тут же обе застыли, потому что в коридоре послышались шаги Хосе.
Марта похолодела. Она внутренне укоряла себя. То, что говорит Пино, не имеет никакого значения. Ее не должны так задевать и обижать слова этой никчемной женщины, хоть она и говорит ужасные вещи о ее матери. Пино — вот кто действительно сумасшедшая.
Марта повернула голову к дверям.
Хосе появился на пороге, очень спокойный. Его плащ был пропитан запахом эвкалиптов и свежестью ночной росы. Вид Хосе полностью опровергал подозрения, внушенные девочке ревнивой Пино. Он казался усталым от ходьбы и даже довольным.
Увидя зажженный в комнате свет, Хосе не удивился. Он был готов к сцене с Пино. Однако он не ожидал застать в спальне свою сестру, и это неприятно поразило его. Марта встала с вызывающим видом, хотя обычно в присутствии брата немного робела.
— Пино почувствовала себя плохо…
Хосе, не слушая, сердито приказал ей убираться.
— Я тут не для своего удовольствия.
Марта увидела, что Хосе покраснел, как всегда, когда что-то раздражало его. Он держался надменно и повелительно.
Пино, с растрепанными волосами, привстала на постели и начала кричать на мужа:
— Хорошенькое дело!.. Как тебе это нравится?
Хосе подтолкнул сестру:
— Ступай отсюда.
Марта закрыла за собой двери спальни и, слыша разгоравшийся спор, пожала плечами. Вначале она пугалась, когда у супругов начинались ссоры, и обычно вставала на сторону Пино. Но в последнее время Пино вела себя настолько нелепо, что эти сцены перестали трогать Марту. Однако слова невестки о матери жгли ее. Они казались ей святотатством.
Как раз напротив спальни в коридор выходила другая дверь, печальная и таинственная. Она вела в комнату Тересы. Марту охватила тоска при мысли, что она не может постучать туда, войти, разбудить Тересу, рассказать ей, какими странными, какими невыносимыми были эти последние ночные часы. В первый раз ей стало больно от того, что ее желание невыполнимо. Никогда еще ей так сильно не хотелось поплакать в объятиях человека, понимающего и доброго.
В коридоре можно было не зажигать электричества — сквозь окна проникал слабый свет звездного неба. Марта бесшумно проскользнула к лестнице, ведущей в столовую. Там тоже было светло. Маленькой девочкой Марта любила прятаться на верхних ступеньках и, просунув голову между балясинами, наблюдать, что происходит внизу. Теперь она застыла, задумчиво разглядывая комнату.
Столовая была самой красивой комнатой в доме. Это был настоящий салон, место, где собиралась вся семья. Когда Марта была маленькой, а ее мать молодой и веселой, — тогда еще жил отец, — в этой комнате устраивались праздники. Казалось, с тех пор прошли пека.
При свете звезд, мерцавших сквозь большие окна с раздвинутыми занавесями, столовая была таинственной и прекрасной. В полумраке угадывалась яркая расцветка чехлов, обтягивающих диваны под окнами.