— Ты знаешь, что мы… что я ем очень мало и…
— Хорошо.
Хосе развернул газету. Окна были открыты. Пахло кофе, липовым настоем, печеньем, лежавшим в стеклянных вазочках, и еще — теплым утром, цветами. Хосе, прочитав что-то в газете, неразборчиво произнес какое-то слово.
— Что нового, Хосе, мой мальчик?
Ответа не последовало. По-видимому, Хосе не счел дядю достойным собеседником. Даниэль беспомощно оглядел стол, где под солнечным лучом поблескивали пустые фарфоровые чашки, ложечки и кувшин с цветами, и почувствовал, что к горлу подступает клекот. Он надул щеки, замотал головой. Но спасения не было: «Клок-клок-клок-клок…»
Хосе опустил газету.
— Сделай милость, оставь свои штучки.
— Я не виноват, я болен…
По лестнице спускались Матильда и Онеста, разрумянившаяся, в легком летнем халатике. Из сада вошла Марта, и все уселись за стол. Хосе сложил газету.
— Кстати, раз вы все в сборе, мне бы хотелось поговорить о финансовых вопросах. Я рад, что здесь нет Пино, моя жена слишком чувствительна.
Марта смутилась, потому что Хосе становился очень неприятным, когда начинал говорить о «финансовых вопросах». Он сказал, что не может тратить ни сентимо из доверенных ему денег Тересы, и объяснил родственникам, что им придется вносить какую-то сумму на домашние расходы. Марта увидела, как испугался Даниэль. Онеста широко раскрыла глаза. А лицо Матильды слегка оживилось.
— Если ты нам поможешь, мы все станем работать. Я даже считаю, что нам будет удобнее жить отдельно, в Лас-Пальмас, пока не кончится война.
Хосе покраснел.
— Я не это имел в виду, и совершенно не обязательно, чтобы вы начали давать деньги с сегодняшнего дня.
Даниэль и Онеста присоединились к нему и вдвоем напали на Матильду:
— Боже, как агрессивно ты настроена!..
Марта хотела вступить в разговор, но не знала как. На том дело и кончилось. Хосе сразу же уехал в Лас-Пальмас, а Марта горела желанием остаться наедине с Матильдой и показать ей свои легенды. Но не решалась, потому что Матильда была очень холодна с ней и не расположена к беседе. Напротив, Онеста оказалась весьма общительной. Завладев Мартой, она увела ее в сад.
— Мы станем подружками, а? Ведь у нас в семье незамужних только двое, ты да я, верно? Знаешь, ты очень хорошенькая, но тебе надо немножко краситься и носить туфли на каблуках.
— Пино говорит то же самое.
— А скажи, мальчики у тебя есть? Есть?
— У меня нет мальчиков.
— А… да, тебе недостает кокетливости, но это потому, что ты сама не хочешь. Надо больше следить за собой…
Марта шла по аллее, обсаженной кустами роз, рядом с Онестой, которая обнимала ее жаркой рукой, обдавая запахом утренних кремов. Этот разговор так не походил на беседы, которые она в мечтах вела со своими родными. Онеста задавала ей такие вопросы о здешней жизни, какие могла бы задать и Пино: есть ли какие-нибудь развлечения в городе…
Марта отвечала быстро и коротко; потом, почти в отчаянии, как будто через Онесту она могла приобщиться к Матильде, объяснила тетке, что она пишет поэмы в прозе и что с нетерпением ждала приезда родных, чтобы показать им свои сочинения. Онеста была озадачена, но быстро оправилась.
— Ах, как интересно. Я тоже пишу стихи… А Матильда у нас настоящий гений… Но ты ей ничего не показывай. Она скажет, что твои стишки — безвкусица. Мне она тоже так говорит…
Было ясно, Онеста болтает просто, чтобы болтать. Марта подумала о своих школьных друзьях, непримиримых, как сама юность. Она им столько рассказывала об этих замечательных родственниках; теперь они нетерпеливо ожидали от нее новых известий. Что бы они подумали, увидев Онесту? Только посмеялись бы.
Подавленная, Марта наклонила голову, разглядывая дорожки сада, по которым они проходили. Ее угнетала мысль, что ей приятнее было бы подняться к себе на чердак и читать, чем разговаривать с Онестой.
Когда тетка увлекла ее к стоявшей в саду под зонтом скамейке-качалке и, усадив рядом, продолжала болтать о себе, о своих поклонниках, о том, как семья вмешивается в ее личные дела, и о всяких других нудных глупостях, на Марту напала зевота, и ей захотелось заткнуть тетке рот. Однако через несколько минут, безо всякого перехода, Онеста заговорила о художнике Пабло, друге их семьи, приехавшем вместе с ними, и Марта оживилась. Судя по словам Онесты, он был очень несчастным человеком, потому что ради денег женился на ужасной женщине, которая курила сигары и командовала им. Но, слава богу, война их разлучила. Пабло очень интересный человек. Он жил в Париже. Чтобы попасть туда, он убежал из дому еще совсем молодым и пешком перебрался через границу, скрываясь от жандармов.