Пино резко обернулась к ней.
Обе женщины в упор смотрели друг на друга. Висента была спокойна, только толстые губы землистого цвета побледнели больше обычного. Пино глядела испуганно, положив руку на грудь, где билось ее недоброе сердце.
Вызывающе скривив губы, Пино прошла мимо Висенты. Она распахнула двери спальни, пересекла коридор и быстро, сердито вошла в комнату Тересы. Понятно, пора делать инъекцию.
Висента последовала за ней. Раздался ее голос, жесткий, с придыханием:
— Поосторожнее, не сделайте ей больно!
В ее словах слышалось скрытое приказание, затаенная угроза.
Время, когда мадридские родственники жили в усадьбе, впоследствии вспоминалось Марте как нечто туманное и необычное. А сама она в этом тумане нетерпеливо перебегала от одного гостя к другому.
Уже на другой день после их приезда атмосфера в усадьбе сгустилась, словно перед грозой. До сих пор Марту почти не задевали настроения, царившие в доме. Ее ничуть не интересовала жизнь людей, населявших его комнаты. Но вот приехали три человека, которые были, ей не безразличны, ибо она создала их в своем воображении, и то, что она теперь видела, удивляло ее, а порой причиняло боль.
В первые дни Пино была нестерпимо груба с приезжими. Бог знает, что происходило в ее душе, но она постоянно задевала их. Она следила за ними. Если Марта подходила к кому-нибудь из родственников, чтобы поговорить, тут же бесшумно появлялась Пино и холодно цедила: «Продолжайте, если только речь не обо мне…» — от чего все цепенели.
Своим школьным подругам Марта говорила о родных очень уклончиво. Девочкам любопытно было взглянуть на приезжих, и Марта обещала как-нибудь пригласить их и познакомить с гостями, однако предупреждала, что они очень странные, как все люди искусства.
Марта не мыслила своей жизни без компании подруг. Они были ей гораздо ближе, чем домашние. По крайней мере, до приезда родных с материка. Девочек объединял общий интерес к чтению, одинаковый возраст, общее преклонение перед художниками, музыкантами, писателями. Кроме того, они жили как бы внутри некоего магического круга, откуда смотрели на мир иначе, чем все остальные. У них был свой весьма любопытный моральный кодекс, и к чести их следует сказать, что если этот кодекс был безжалостен, когда дело касалось их самих, то он отличался большой терпимостью по отношению к другим людям, вернее, другим девушкам, не входившим в их компанию, — судить мужчин они еще не умели.
Люди, не принадлежащие к их поколению, обычно казались им недостойными внимания. Они почти всегда вызывали у девочек мягкую, снисходительную улыбку, если только не были знамениты чем-нибудь, а значит, и заслуживающими преклонения. Но, по правде говоря, ни одна из них, кроме Марты, не могла бы похвастать, что у нее в семье есть выдающиеся личности. Марту забрасывали вопросами.
— Правда, что твой дядя сочиняет симфонию о нашем острове?
Марта краснела и смущалась. До приезда родных она никогда не лгала своим подругам. Она чувствовала себя слитой с ними в одно целое. От них у нее не было секретов. Но сейчас самыми близкими людьми стали для нее приезжие, и она придумывала им занятия, слова и поступки, боясь, что иначе о них будут дурно судить. Симфония, посвященная острову, была ее выдумкой в честь Даниэля.
Правда, он постоянно черкал что-то на нотной бумаге, потом садился за рояль, и по дому разносились неуверенные звуки. Затем он снова принимался писать, а в конце для отдыха играл какую-нибудь очень красивую пьесу, которую Марта при своей ужасающей музыкальной безграмотности принимала за оконченную симфонию.
Марта пыталась заинтересовать его преданиями гуанчей, легендами об Алькора и козлоногих демонах. Однажды она решилась поговорить с ним на эту тему более обстоятельно. Сидя перед роялем и время от времени перебирая клавиши, он глядел на нее своими водянистыми глазками и слушал без большого интереса.
— Я всегда слышала музыку острова. Мне казалось, весь наш остров звучит, как музыка, и ею дирижируют вершины гор. Ты бы мог написать эту музыку, Даниэль?
В дверь постучали. Вошла Кармела.
— У хозяйки голова болит. Они просят дона Даниэля перестать играть.
Уже трижды, когда Марта говорила с Даниэлем, Пино присылала служанку с таким поручением. Сейчас это случилось в четвертый раз; Даниэль стал избегать девочку.