Теперь она знала его адрес. И в этом маленьком тарахтящем автобусе она ехала к Пабло. Встречный ветер трепал ее волосы, сердце тревожно билось в груди. Она ехала, чтобы вернуть то, что ему принадлежало, и думала о новой встрече со страхом и радостью.
Марта смотрела на пеструю публику, сидевшую вместе с ней в автобусе и на несколько минут связанную общей судьбой, и ее удивляли замкнутые лица спутников. Быть может, когда-то эти люди испытали чувства, подобные тем, которые сейчас испытывала она, хотя ей и трудно было в это поверить.
Автобус пробрался по Триане сквозь толпу гуляющих, оставил позади парк Сан-Тельмо с купами деревьев на фоне воды и покатил по улице Леон-и-Кастильо, мимо маленьких домиков, за которыми виднелось вечернее море. В Сьюдад-Хардине Марта вышла из автобуса. Художник жил здесь, неподалеку.
Дом Пабло оказался уродливым строением, стоящим у берега спиной к морю. Небольшой двухэтажный дом, окруженный жалким садиком. Марта приехала сюда после занятий. Был серый вечер, задумчивое небо затянула бурая дымка. Дом казался спящим, пустым, чуть ли не заколдованным. Калитка в сад была открыта; к входной двери вела короткая асфальтированная дорожка среди высоких клумб, где желтели печальные растения, сожженные йодистыми испарениями моря.
Марта остановилась посреди дорожки. Она словно окаменела — стройная девочка в сандалиях, с красной курткой, наброшенной на руку, с кожаным портфелем под мышкой. Мысль, что художник может оказаться дома, что через несколько минут она увидит его, пугала ее невероятно — она столько думала о нем, что он представлялся ей существом почти нереальным.
Над дверью висел белый шар, на нем черными буквами было написано «Отель». То же слово, сложенное из белых шариков, смотрело с проволочного мата у порога. Стоя у входа, можно было разглядеть коридор с зелеными дверьми по обеим сторонам, а в глубине его узкую, с мозаичными ступенями лесенку, которая вела на второй этаж.
Марте казалось, что она совершила нечто непоправимое, когда, повинуясь движению сердца, приехала сюда, в дом этого малознакомого человека; она пыталась успокоиться, повторяя, что тут нет ничего особенного, ведь она приехала только затем, чтобы вернуть ему забытый у них блокнот с рисунками.
Звонка нигде не было видно. Девочка не осмеливалась нарушить окутавшую дом тишину, от которой еще слышнее становился шум прибрежных волн. Чем больше смотрела она на отель, тем выше представлялись ей его стены, тем меньше и ничтожней она сама. Марта не могла ни уйти, ни переступить порог. Ей по-детски захотелось плакать.
Полная смущения и страха, она решила обойти вокруг дома и посмотреть, не встретится ли ей кто-нибудь. За домом она обнаружила другой садик, более приветливый, чем тот, что был перед фасадом. Он полого спускался к белой стене, защищавшей его от морского ветра и, наверное, от приливов. Здесь стояла беседка, увитая синим вьюнком. В укрытом от ветра уголке сада росли дынные деревья с широкими листьями, большие цветущие олеандры радовали глаз. Какая-то женщина, очевидно живущая в этом отеле, сидела на плетеном стуле с вязаньем в руках; она складывала свою работу, вероятно, потому, что уже темнело. Рядом маленький мальчик возился в песке с ведерком и лопаткой. Оба издали посмотрели на Марту.
Марта, стараясь казаться безразличной, но на самом деле глубоко взволнованная, прошла дальше по саду. Она испугалась, увидев, как из боковой двери вышла женщина в синем переднике, неся ведро воды, которую она выплеснула под корни плюща. Марта спросила женщину о Пабло, радуясь, что голос ее звучит так спокойно.
— Войдите через главный вход… Дверь в глубине коридора. Вы не заблудитесь.
Когда Марта уже огибала угол дома, женщина окликнула ее. Повернувшись, девочка увидела, что та пристально в нее всматривается, заслоняя глаза от красноватого вечернего света.
— Послушайте… Я не знаю, дома ли он. Когда сегодня утром приходила ваша мама, по-моему, хозяйка говорила ей, что он уехал.
Марта, сбитая с толку этим непонятным объяснением, сказала, что ищет хромого сеньора.