Мальчуганы в лохмотьях продолжали свою шумную возню: они дрались, ссорились, играли в чехарду. Удивительно, как еще им всем не пришло в голову подойти к ней и, ковыряя в носу, стать вокруг, чтобы рассмотреть ее поближе. Рассеянно и бездумно Марта глядела на ребят. Хороший у них сейчас возраст. Отчего она прежде думала, будто быть ребенком скучно? Она попробовала вспомнить, что делала на берегу летом, когда была маленькой, и почему ей было так весело. Каждое утро дедушка посылал ее со служанкой на Лас-Кантерас. То был пляж намного больше этого. Изогнутый в форме раковины, он тянулся по другую сторону перешейка на несколько километров и летом кишел народом, пестрел кабинками для переодевания. Она играла с другими малышами, детьми подруг ее матери. Они строили из песка замки и кораблики, а прилив разрушал их. Когда в полдень дедушка приходил за ней, ей всегда казалось, что он появился слишком рано. Тогда у нее не было никаких забот. Чтобы стать счастливой, ей не нужно было уезжать с острова и знакомиться с разными людьми, похожими на сложных героев книг. Все это пришло гораздо позже, а с того дня, когда она узнала о приезде мадридских родных, превратилось в некое подобие болезни. Но ее герои один за другим отворачивались от нее… По правде говоря, родные оказались совсем не такими, как представляла себе Марта, зато Пабло был именно таким.
Глубоко задумавшись, она уселась на песок, лицом к морю. Марта не могла понять, почему Пабло ей так нужен. Почему ей хочется стать перед ним на колени и умолять его, чтобы он уделил ей хоть немного внимания; почему ей хочется сказать ему: «Вам я могу открыть свою душу».
«Запомни: нельзя преследовать того, кто тебя отвергает… Нельзя, ни за что». Она повторила этот вывод медленно, твердо. Казалось, здесь, на берегу, сидят рядом две Марты, одна готовая плакать навзрыд, бить ногами, как маленькая, бежать вслед за Пабло и просить у него объяснения, почему он так внезапно отверг ее дружбу, — и другая, неумолимая, даже насмешливая, повторяющая, что нельзя быть назойливой, нельзя терять достоинство, нельзя становиться одержимом истеричкой вроде Пино. Надо думать о другом. О чем угодно.
«Завтра я захвачу свой купальник».
Лучшее средство от горя — это противопоставить ему ясные, конкретные мысли. Человек может без стеснения предаваться радости, даже самой буйной — радость никому не мешает, никого не задевает… Каким бы безудержным ни было твое веселье, никто тебя не осудит. Но горе должно таиться глубоко в душе. Не надо выставлять его напоказ, оно никого не интересует. Пабло, думала Марта, тоже скрывает свое горе, потому что он настоящий, он цельный человек… И только перед ней он раскрылся однажды, да и то на какой-то миг, в очень странных обстоятельствах. И может быть, именно поэтому он и стал прислушиваться к людским толкам и так легко отверг ее дружбу. Очень вероятно, что теперь Пабло стыдится ее. Никто, кроме Марты, не знает о его горе. Все остальные, — ее родные, например, — считают, что вдали от жены Пабло блаженствует.
«Если бы кто-нибудь знал, как я люблю Пабло, знал о моей мечте уехать отсюда и потом… делать что-то, писать… так, чтобы созданное мной осталось навсегда… Если бы кто-нибудь знал мои секреты, я, наверное, возненавидела бы этого человека… Любого человека, кроме Пабло».
Да, сейчас она уже не могла вообразить себе, что художник так же любит ее и так же нуждается в ней, как она в нем. А ведь в последние дни она так и думала…
Она кусала ногти, пугаясь собственной глупости. Снова печально смотрела на море, словно его бесконечность могла принести ей какое-то утешение. Море было чудесное: волны мягко разливались на песке и лизали стенку лодочного причала. На причале виднелся силуэт рыбака с удочкой. Стая морских птиц грациозно взмыла в воздух и растворилась в слепящем солнечном свете.
Глядя на море, Марта почувствовала слабость, облегчение, даже сонливость. Она ощутила свою незначительность. Остров по сравнению с морем тоже был маленьким.
И весь архипелаг — лишь несколько точек, затерянных на карте океана. Ее живое сердце — ничто по сравнению с этим непрерывным размеренным биением волн.
Волны выбросили на берег пловца. Красивая юношеская фигура четко вырисовывалась на фоне моря и неба. Любуясь этим стройным молодым телом, с которого струилась вода, Марта вновь испытала неудержимое желание плыть и плыть без передышки.
Юноша приближался. Марта различала его все яснее. Позади него теснились облака, яркими пятнами блестело море. Странно, но Марте показалось, что эта юная, сияющая фигура ей знакома. Таким она всегда представляла себе Алькора. Марта смотрела на него как зачарованная, покоренная гармонией его пропорций, его силой.