Калитка сада была полуоткрыта. Старик, поливавший большую лужайку, засаженную маргаритками, сказал, что девочки уже приехали. Марта с улыбкой кивнула. Она слышала их голоса. Окно богемной комнаты в нижнем этаже было открыто. Марта тихонько подошла: она хотела неожиданно появиться в окне.
Многое в жизни Марты было связано с этой цветущей лужайкой, с этой низкой приветливой комнатой, куда она сейчас направлялась. В тот день Марту обволакивала бессознательная нежность, казалось, весь мир ласково улыбается ей. Она отдавала себе отчет в том, что в жизни ей достался великий дар — дружба. Есть люди, которые всегда одиноки. У нее же была эта богемная комната, были девочки, с которыми она читала книги, ела фрукты и мечтала вслух о простых, спокойных вещах.
Она услышала их звонкие голоса. Увидела их яркие платья. Девочки сидели кучкой, что-то обсуждая. Марта, улыбаясь, подошла поближе. Услышав свое имя, остановилась. Она не пряталась — просто стояла в саду в ярком свете дня, рядом с окном, у которого сидели девочки, и глядела на них. Если бы они обернулись, они тоже увидели бы ее. Марта не двигалась, она слушала их болтовню, но слушала, не таясь.
— Да это все знают. Они жених и невеста. А мы узнаем самые последние. И это называется дружба…
— Но про поцелуи я не верю…
— Это видела моя сестра.
— Мы должны что-то сказать ей… Эта сумасшедшая никогда не понимает, что все обращают на нее внимание.
— А хуже всего — потом станут говорить, будто в нашей компании все одинаковы. Нам надо сказать ей об этом.
Девочки замолчали. Стоявшая у окна Марта вздохнула. Раздался голос Аниты, всегда самой справедливой:
— Мы все целовались с нашими мальчиками…
И голос Флоры, у которой еще не было ни одного романа:
— Ну что ты говоришь! Сравнила! О тебе никто ничего не может сказать.
— Потому что я целовалась тайком, в саду.
Поднялся шум.
— Это другое дело!
— У тебя же все официально. Это другой разговор. Мы должны сказать ей. Знаешь, моя мама собирается пойти к ее родным… Марта воспитывалась без матери…
Анита сказала:
— Я потом поговорю с ней. Просто чудно, она никогда не отдает себе отчета в том, что делает. Ходит, как во сне, ничего не замечает и думает, что на нее тоже никто не смотрит.
Девочки снова помолчали.
— Я поставлю пластинку.
В богемной комнате был патефон. Марта воспользовалась этим перерывом, чтобы подойти вплотную к окну, она даже оперлась на него локтями и с минуту простояла так, но девочки не видели ее, занятые альбомом с пластинками. Флора еще успела спросить:
— Девочки, так вы думаете, она влюблена?
Анита авторитетно ответила:
— Никогда женщина не станет целовать мужчину, если она не влюблена. Она не унизится до этого. Смешно и говорить! Конечно, влюблена. Ведь они знакомы с самого детства.
Марта, тихо стоявшая рядом, немного смутилась, когда девочки повернули к ней голову. Они тоже растерялись. Марта подумала, что эта нежность, эта беззаботность, переполнявшие ее со вчерашнего дня, возможно, и были влюбленностью. Но так она подумала впервые. Девочка чувствовала себя немножко героиней романа. Всегда она помогала другим в их любовных делах, а сама оставалась в стороне, наблюдая за подругами с любопытством и сочувствием. Кроме того, все вместе они прочли много романов, нередко с трагическим, ужасным концом. Когда прошлым летом к ним иногда заходила мать Аниты, молодая стройная женщина, все они испытывали какую-то неловкость. С сигаретой в руке она на минуту заглядывала в комнату, улыбаясь им.
— Девочки, для меня у вас ничего не найдется почитать?
— Наши книжки тебе не подходят, мама. Это чтение не для тебя. Ну иди, иди… Тебе этого не понять, — говорила Анита.
«Любовные затруднения у героинь этих книг совсем не похожи на роман с Сиксто, первый в моей жизни», — подумала Марта. Девочки хорошо разбирались в запутанных любовных перипетиях, описанных в романах; когда такие события происходили на бумаге, они казались естественными, но в жизни — дело другое. В жизни это не так понятно…
Молча облокотившись на окно, юная, улыбающаяся, с виду такая беззаботная, Марта зорко всматривалась в нежные лица, в чистые глаза подруг. Это длилось всего лишь какую-то долю секунды, но их образы навсегда запечатлелись в ее душе, запечатлелись неподвижные, как на фотографии, потому что в этот миг Марта подумала, что на самом-то деле нереальными, чудными были именно они, ее подруги, их простодушная доверчивость, их готовность довольствоваться нетрудным счастьем, укладывающимся в привычные нерушимые рамки. От этой мысли у Марты закружилась голова. И тут же она забыла об этом. Подтянувшись на руках, она вскочила на подоконник, как делала, наверное, уже тысячу раз, и потом, встреченная веселым смехом, спрыгнула в комнату, в середину магического круга.