— Я позвал тебя, чтобы ты рассказала здесь, перед Пино, обо всех своих похождениях и фокусах, о своем вранье…
Марта испугалась. На мгновенье от страха у нее подкосились ноги. Она оперлась на край стола и стиснула зубы, как часто делала в последнее время. «Сейчас это пройдет, — подумала она. — Потом будет все равно».
Все молчали. Марта смотрела теперь на своего брата, высоко подняв голову, пристально и дерзко.
— Я жду! — сказал Хосе.
Марта почувствовала, что не может произнести ни слова. Не может разжать стиснутых зубов, не может опустить голову. Ей казалось, что никогда она не видела Хосе в таком гневе, а на самом деле таким он бывал нередко. Просто никогда она не была еще настолько безоружна перед ним — в глубине души она понимала причину его гнева. И в страхе продолжала вести себя так же заносчиво.
Пино внезапно поднялась с места, без туфель, с ожерельем Тересы на шее, в кольцах и серьгах Тересы.
— Да разве ты не видишь, что она настоящая потаскуха?.. Ты не мужчина, если не убьешь ее!
Услышав грязное оскорбление, Марта обрела способность двигаться и в ярости повернулась к Пино.
— Не твое дело!
Пино взвизгнула, а Хосе схватил сестру за ворот блузки и с силой отшвырнул к стене. Потом стал перед ней, выкатив глаза, настолько страшный, что уже казался смешным.
От удара головой о стену у Марты потемнело в глазах; фигура Пино зашаталась, стены поплыли, и она сделала гримасу, к которой часто прибегала теперь. Она улыбнулась.
Хосе не помня себя начал осыпать ее пощечинами.
Марта чувствовала, как горят щеки под ударами, и улыбалась. Эта улыбка была бессознательная. Она шла изнутри, от какой-то части ее существа, которая не рассуждала, а поддавалась лишь ощущениям. Теперь одна Марта была спокойной, была сильной. Хосе бросил ей в лицо то же слово, каким ее оскорбила Пино. Потом остановился, задыхаясь.
— Молчишь, ответить смелости не хватает, да? Морочила нам голову своими дерьмовыми занятиями… А сама каждый день таскалась на пляж к этому кретину… Весь город только о тебе и говорит. Сегодня, когда я об этом узнал, я встретился с отцом Сиксто… Он, видите ли, совсем не против вашей свадьбы… Но ты-то что думала? За кого ты считаешь меня, чтобы надо мной смеяться? Свадьба, да еще за моей спиной? Я тебе, дрянь, покажу свадьбу!
— Я не собираюсь выходить замуж.
Марта произнесла это очень твердо, очень решительно.
Хосе на секунду опешил. Потом продолжал:
— Не собираешься? Кто тебе позволит! С сегодняшнего дня конец твоим занятиям и твоим поездкам, ты будешь сидеть здесь, понятно? Здесь, с Пино и с твоей матерью.
Слабым голосом, очень неуверенно Марта пыталась возражать:
— Мне надо сдавать экзамены…
— Обойдешься без экзаменов. А теперь марш к себе в комнату. Без ужина. Смеяться будешь там.
Ни разу не оглянувшись, Марта поднялась по лестнице. Ее комната показалась ей очень большой и очень пустой. Под ее окном рос перевитый плющом жасмин, и его густой запах наполнял спальню. Девочка бросилась на кровать. Она и не думала плакать, но ей хотелось успокоиться, унять биение сердца. Ее наказали. Не важно, что щека болит, так даже лучше. Она всегда знала, что всякое проявление слабости, всякий грех влечет за собой кару. Но Хосе наказал ее не за это.
Она услышала шаги в коридоре, мягкие, словно кошачьи. Потом в дверь легонько поцарапались, наконец вошла махорера. Марта, обозлившись, приподнялась на постели.
— Что такое, Висента? Что тебе опять надо?
— Я убирала у твоей матери и услышала, как внизу дерутся. Я подумала, что бьют тебя.
— Это не твое дело.
— Хорошо. Но когда-нибудь ты пожалеешь.
— Уходи!
Марта погасила свет. Не раздеваясь, она лежала на кровати и прислушивалась к звукам в доме, к шуму ветра в саду.
Ее побили за Сиксто. Не потому, что она, не будучи его невестой, целовалась с ним — сама она в глубине души осуждала свое поведение, а потому, что им казалось, будто она собирается выйти за него замуж, хотя ничего предосудительного или неестественного в таком намерении нет. Это было необъяснимо. Но она радовалась. Она радовалась, что ее наказали, что Хосе побил ее так жестоко и так несправедливо…
Она повторила вслух: «Я рада, теперь я могу бороться против Хосе…» Бороться против Хосе, но не затем, чтобы выйти замуж за Сиксто, — при этой мысли ее минутами разбирал такой смех, что приходилось затыкать рот простыней. Нет, с этого дня она знала: Сиксто не значит для нее ничего, совершенно ничего.
Подавив нервный смех, Марта подняла голову и прислушалась. Судя по доносившимся звукам, внизу шла обычная домашняя жизнь. В коридоре было тихо. Потом раздались шаги Лолильи и Кармелы. Шушуканье… Они ушли. Что делали служанки в коридоре? Ни одна из них не постучалась к ней. Марта встала и заперла дверь на задвижку. Так спокойнее.