— Слушай, Лола. Отдашь эту записку хозяйке, но после того, как брат уедет в город. Не забудь! После того, как он уедет. Только обязательно отдай. Если ты все сделаешь как следует, получишь от меня подарок…
И снова это ощущение жизни, нетерпение, порыв!
Приехав в городской дом, она застала там одну служанку, которая на этот раз приняла ее неласково, словно опасаясь, что девочка оставит ее без выходного. Недовольным голосом служанка поспешила объяснить, что сейчас приберет дом и сразу же уйдет, так как у нее свободен весь день. За хозяевами приехали на двух машинах еще затемно. Больше она ничего не знает. Ведь накануне она уже говорила об этом.
— Куда они поехали?
— Боюсь соврать, сеньорита… Мне они ничего не сказали… Ах, да откуда мне знать!
Марта осталась в абсолютной уверенности, что они поехали навестить художника. Желание увидеть его было настолько сильным, что она обманывала себя: ей даже стало казаться, будто она слышала от Онес, что именно в этот день, второго мая, они собирались неожиданно нагрянуть к Пабло, уединившемуся в глуши со своим мольбертом и кистями.
Внезапно Марта подумала, что, если она не увидит Пабло, все надежды ее разлетятся в прах. Если она не увидит его, у нее не хватит сил осуществить свои планы и уехать с острова. Ей нужен друг, который помог бы. Теперь он один в целом мире может протянуть ей руку… Она решила отправиться к нему одна, сама по себе, потому что, когда желаешь по-настоящему, нет ничего невозможного, так говорил Пабло… Марта вышла из дома дяди, твердо решив во что бы то ни стало разыскать художника, пусть даже ей придется добираться до ущелий пешком, идти много дней.
Было еще очень рано. Над тихими улицами плыл звон колоколов. Богомолки в темных мантильях шли в ближайшую церковь. Мимо прогнали несколько коз. Сбившись в кучу, они остановились у подъезда. Пастух постучал в запертую дверь. Наконец появилась заспанная служанка с кувшином в руках. Она протянула его пастуху и оперлась о косяк, глядя, как пастух доит козу.
За домами дышало свежестью чудесное синее море.
Марта, оглушенная тарахтением автобусного мотора, сидела, болтая ногами, на высоком подпрыгивающем сиденье. Приближался вечер. Шоссе, ведущее на юг вдоль восточного побережья острова, уже долгие часы разматывалось перед глазами девочки. Автобус без конца останавливался. Марта, от волнения забывшая поесть, чувствовала головокружение и усталость. Половина лица у нее обгорела на солнце, в горле першило от пыли.
Путешествие началось в первом часу. За весь день только один автобус проходил по этому шоссе до самого конца. Да и на тот Марта еле-еле попала. Все утро она протомилась в доме одной из своих подруг, и ей стоило немалого труда удержаться, чтобы не рассказать о планах, которые заполняли все ее мысли. Марта едва прислушивалась к словам приятельницы. А ведь разговор шел о ее делах, о ее отношениях с Сиксто и о том, позволят ли ей родные «дружить» с ним или нет. Наконец Марте это надоело.
— Ах, да не все ли равно! — вырвалось у нее.
— Какая ты странная! Другая бы на твоем месте с ума сходила.
— Другая — да.
Разве не о другой вела разговор ее подруга? Для Марты все это было уже в прошлом. Потом обе они хохотали, сами не зная над чем и не понимая друг друга.
На протяжении почти всего путешествия море было рядом, оно то отступало, то вновь приближалось к дороге, касаясь своими прохладными волнами голых прибрежных камней. Автобус миновал Тельде, самый древний город острова, окруженный зелеными банановыми рощами. У Марты кружилась голова от проносившихся мимо банановых плантаций, от пальм, горячих камней, пустошей. Мелькали деревни, лениво дремлющие в полуденном зное, полные ребятишек и мух.
Марта подружилась с водителем. Она уселась на отдельное сиденье рядом с ним. Это был человек уже в возрасте, серьезный и с виду молчаливый, но внешность его оказалась обманчивой, и вскоре между ними завязался оживленный разговор. Широкоплечий, усатый, приветливый шофер хорошо знал лавку Антоньито, потому что часто завозил туда продукты; он пообещал Марте, что доставит ее целой и невредимой.