Видела Марта и Висенту, сидящую рядом с покойной, очень тихую, в темном, надвинутом на глаза платке. Видела сухопарую высокую Матильду — она нервничала и уже несколько раз выходила в сад выкурить сигарету. Кроме них, внизу сидели еще две женщины, старинные подруги Тересы, приехавшие проститься с покойной в эту последнюю ночь.
В общем, в столовой собрались одни женщины. Мужчины расположились в музыкальной комнате. Уже не раз молодые служанки подавали туда кофе. Там были Даниэль и Хосе, доктор дон Хуан и Пабло. Сейчас Марта их не видела, но знала, что Пабло уже несколько часов находится в доме. Она издали заметила его, когда пришла машина из города.
Внизу дочитывали последние молитвы. Наконец негромкое бормотание умолкло. Наступила долгая тишина, слышалось лишь потрескивание свечей. Аромат цветов в раскаленном воздухе делался удушающим. Подруги Тересы, одетые в черное, стали прощаться. Они пожали руки Онесте и Матильде и подошли посмотреть еще раз на лицо покойной.
— Как будто спит… А на себя не похожа… Мы-то ведь знали, какая она была в молодости…
Обе женщины простились также и с матерью Пино, появившейся теперь в поле зрения Марты. По случаю траура толстуха надела черное облегающее платье с длинными рукавами, такими узкими, что, казалось, они вот-вот лопнут. Марта услышала свое имя, произнесенное шепотом, и отступила еще дальше в сумрак площадки.
— Легла, бедняжка, — измучилась.
— А я бы не сказала, что она проявляет чрезмерное огорчение.
Они направились к дверям.
— Совсем убита, — говорила мать Пино, отвечая на какой-то их вопрос. — Я так боюсь за нее… Столько лет ходить за больной!
Мать Пино бегло, опасливо взглянула туда, где неподвижно сидела Висента. Марта вслушивалась в этот тревожный шепот и мало-помалу проникалась царившей вокруг атмосферой нервного напряжения. Подруги Тересы спрашивали о Пино, которая в этот вечер заболела по-настоящему и слегла в постель. Все женщины, кроме махореры, проводили гостий до машины.
Через несколько минут в саду послышался шум мотора. Подруги Тересы уехали… Мать Пино вернулась в дом раньше всех и с усталым недовольным лицом стала подниматься по лестнице. Без сомнения, она направлялась в спальню дочери.
Марта испуганно прошмыгнула по коридору к своей комнате. Там, стоя за дверью, она прислушивалась к приближающимся шагам. Вот они замерли возле ее комнаты. Затаив дыхание, Марта слушала, как женщина переводит дух. Потом в дверь осторожно постучали, и стук отдался у девочки в ушах… Тишина. Марта не хотела видеть мать Пино. Снова постучали.
Наконец Марта решила открыть. Она так стремительно распахнула дверь, что женщина вздрогнула от неожиданности.
— Ты не спала, детка?
— Нет.
— Дай передохну чуток… Ах, боже мой, до чего же мы все устали!
Она тяжело опустилась на стул. Луна ярко освещала комнату. Можно было не зажигать света.
Марте противна была эта темная фигура, от которой по комнате распространялся резкий запах пота, пропитавшего под мышками черное шерстяное платье. У девочки не было черных платьев. Она стояла, одетая в белое, и при свете луны походила на призрак. Наверное, белое платье Марты поразило женщину.
— Мне обещали, что назавтра, к похоронам, нам с тобой покрасят платья.
Марта содрогнулась.
— Я пришла сюда, детка, потому что знала тебя еще совсем маленькой и любила всегда. Я все вспоминаю, как дедушка приводил тебя к дону Хуану, а я звала в кладовую и угощала разными лакомствами… Ты была такая беленькая, точно куколка. Пино всегда так и говорила. Всякий раз, как увидит тебя, бывало, непременно скажет, что ей хотелось бы иметь дочку, похожую на тебя… Что, что?
Голос Марты прозвучал словно откуда-то издалека:
— Не знаю… Как странно!
— Что же странного, детка? А ты разве никогда не думала, какого ребенка тебе бы хотелось?
— Думала.
Марта удивилась, потому что действительно она об этом думала.
— Вот видишь, тут нет ничего странного. Все молоденькие девушки иногда думают об этом. Пино не повезло, что у нее нет детей. Правда, еще не поздно… Кто знает! Тут дело не в ней; нехорошо говорить тебе об этом, но твой брат пока не хочет…
В ярком свете луны лицо Марты было усталым, похудевшим и удивленным.
Толстуха наклонилась к ней и фамильярно похлопала по бедру потной рукой.
— Ты ведь не желаешь зла моей бедной Пино, правда, детка?