Она еще никогда не слышала, чтобы Сиксто столько говорил. Видно было, что он произносит слова, приготовленные заранее. Марта смотрела на него в отчаянии. Она видела его красивый рот и чувствовала глубокое отвращение к самой себе.
— Я на это не пойду… Прощай.
Она бросилась бежать. Задыхаясь, догнала своих подруг. Схватила Аниту под руку. Сиксто шел за ними. Потом отстал. Марта видела его краем глаза, не осмеливаясь обернуться. Анита смеялась: она думала, что это просто глупая размолвка влюбленных. А Марте было страшно, ее терзали угрызения совести.
Все это случилось с ней, с Мартой, до того, как на нее внезапно обрушилась смерть матери.
Несколько часов назад она чувствовала себя оглушенной. А сейчас думала о случившемся с ней до смерти матери так холодно и спокойно, словно смотрела в кино историю чужой жизни. Марта вспомнила слова Висенты: «А теперь она убьет девочку». Эти слова тоже не тронули ее. Она не верила ничему из того, что говорила старуха. Однажды она сама пыталась заинтересовать Пабло несуществующими опасностями, которые якобы грозили ей… Если бы он, услышав Висенту, испугался за Марту, если б он поверил!.. Ведь он был здесь. Он бы не успокоился, пока не отыскал ее, пока не поговорил бы с ней. Он сказал бы: «Тебе надо уехать, больше ничего не остается… Теперь — да».
В первый раз за этот вечер сердце Марты забилось от робкой нелепой надежды. Если бы Пабло взял ее за руку и помог, к ней вернулось бы утраченное мужество. Пабло в ее глазах был совершенным, высшим существом… Если бы он сказал ей, что напрасно она считает, будто было бы чудовищно убежать из дому сейчас, сразу после смерти матери, когда у них на окнах в знак траура спущены шторы… Если бы он сказал, что это вовсе не небесное знамение, что ей нечего бояться и тосковать… И, конечно, Пабло так ей и скажет, если увидит, что она напугана и действительно боится, как бы ее не убили. Он посмотрит на нее своим задумчивым, добрым взглядом: «Беги… Я помогу тебе».
Марта очень хорошо знала, что ничего подобного не произойдет. Пабло обратил на Висенту столько же внимания, сколько она сама. Пино можно назвать как угодно: больной, одержимой, но никоим образом не преступницей… Марта еще не настолько низко пала, чтобы подозревать пусть и не без некоторого основания совершенно невинного человека только потому, что ей так выгодно. Нет, это было бы слишком недостойно и подло.
Пабло пробудет в доме всю ночь, и она не увидит его. Никогда в жизни она больше его не увидит. Через несколько дней все уедут. Она знала теперь, что останется… Ведь в действительной жизни не бывает ни преступлений, ни побегов… По крайней мере, в той спокойной жизни, для которой по божьей воле она была предназначена, родившись в среде недалеких людей, скованных всевозможными правилами и традициями, занятых заботами о материальном благополучии, на острове, затерянном среди волн Атлантики, как сама ее судьба.
Несколько ночей назад Марта со страхом глядела на лицо Тересы, спрашивая себя: «Задержала бы она меня?» Тереса ответила. Никогда девочка не могла предположить что мать ответит ей так безжалостно.
Марта снова вышла из комнаты и направилась к лестнице, у края которой уже останавливалась в эту ночь, словно ей запретили спускаться вниз. Колени у нее дрожали. Она уселась на верхнюю ступеньку, прижав лицо к деревянным перилам, и скулами ощутила их твердость… Тереса лежала среди цветов, в мерцании огромных восковых свечей. Висента как собака сидела у ее ног.
Электричество было погашено. Горели только свечи. Цветы увядали в нестерпимой ночной духоте. Марта заметила, как ужасно тихо кругом… Кто-то остановил часы под лестницей, они не тикали. Это была ночь вне времени.
Отсюда, сверху, лицо Тересы казалось незнакомым. В своем последнем сне она не внушала ни страха, ни скорби.
Все эти годы Марта очень мало думала о Тересе. Когда маленькой ее разлучили с матерью, она долгие месяцы настойчиво звала ее. Но в тот день, когда девочке наконец показали Тересу, она отчаянно расплакалась, топала ногами и твердила, что это совсем не ее мать.
Повзрослев, она часто думала, что Тереса была бы намного ближе ей, если бы умерла по-настоящему. Тогда из глубин своего одиночества Марта разговаривала бы с ней, как говорила с отцом, с авторами, даже с героями, любимых книг. И вот теперь Тереса была мертва.
«Я не могу плакать о тебе… Но посмотри на меня оттуда, где ты сейчас. Я не хочу делать ничего, что тебе бы не понравилось. Посмотри на меня. Я не убегу».