Но в этот июньский день, шагая по дороге, она как бы оставила за плечами все горести. Она ощущала свою молодость, как деревья после весеннего ливня ощущают биение сока, наполняющего их жизнью. Ее багаж уже отослан в Лас-Пальмас… Пока она собиралась, Пино все время вертелась возле нее. Марта неумело складывала в сундук кипы белья, пальто, платья и вдруг остановилась… В первый раз за последнее время она почувствовала какое-то иное желание, кроме всепоглощающего стремления уехать. Желание ее было простым, и она нерешительно посмотрела на Пино:
— Мне хотелось бы кое-что взять отсюда.
Пино давно уже ждала этого и вызывающе вздернула подбородок. В тот день она не надела ни одной драгоценности Тересы. Пино не очень-то доверяла приветливости Марты в последние недели. Когда она надевала драгоценности, ей всегда казалось, что глаза девочки неотрывно следят за ними, и потому сегодня она тщательно их припрятала. Пино ждала, что Марта заговорит о них, и уже приготовила ответ. Она посмотрела на девочку недоверчиво и злобно:
— Что тебе хочется взять?
— Кое-какие книги из тех, что лежат наверху, в ящике на чердаке.
Пино смерила ее взглядом с головы до ног. Она всегда считала, что Марта немного тронутая, а сейчас убедилась в этом окончательно. Пино облегченно рассмеялась и пожала плечами:
— А кто тебе не дает?
Марта тоже посмотрела на Пино, которая следила за ней, сидя на краю кровати. Она увидела перед собой жалкую женщину и подумала, что Пино никогда не будет счастлива. Казалось, ей противно смотреть на стены своего дома, и, однако, ее занимало лишь то, что происходило в них. Она напоминала зверя, попавшего в ловушку. Пино могла думать целый день о цене на сахар, или о том, что портниха испортила ей платье, или о других подобных мелочах, хотя эти заботы не заполняли ее существования. Иногда у нее был такой вид, словно ей нечем дышать. Глядя на Пино, Марта смутно отдавалась этим впечатлениям, не думая о них. Она поняла, что из всех вещей в доме наименее ценными для Пино были книги. Однако близкая перемена в жизни заставляла Марту чувствовать себя богачкой, и желание взять что-либо из того, чем могли бы пользоваться остающиеся, казалось ей невеликодушным.
— А вдруг Хосе не понравится… — произнесла она. — Это книги моего отца.
Хосе не возражал. Марта с удовольствием выкинула бы из туго набитого сундука свои платья, чтобы увезти все книги, но не осмелилась. Она положила то, что смогла, и наконец закрыла сундук.
Позже в усадьбу приехали подруги попрощаться с ней. Марта смотрела на их лица, такие юные, цветущие. Девочки были взволнованы ее отъездом, но не завидовали ей. Скорее они боялись за нее.
— И ты никогда не вернешься? Даже на каникулы?
— Никогда.
Марта не знала, почему она была так уверена в этом, но говорила без колебаний. Она понимала, что не принадлежит к тем, кто оглядывается назад.
— Ты убеждена, что «приживешься» в Мадриде?
— Не знаю…
Мадрид был только ближайшей целью. За ним, думала Марта с улыбкой, есть еще дороги, другие города, границы, которые можно пересечь… Мир огромен. Он ждет глаз, которые увидят его, ног, которые пройдут по нему. И если есть человек, которому предстоит обойти весь мир, так это она. Ее могла бы поймать в сети и остановить любовь… Но бывают люди, которых не задержит, не свяжет даже любовь. Она свободна, с ней ее молодость. Дальние дороги ждут ее. Так думала Марта.
— Но тебе не страшно? Жить где-то, в большом городе… Здесь все такое родное, все свое… Мне было бы неприятно идти по улицам и встречать толпы незнакомых людей.
— А мне это нравится.
— Да откуда ты знаешь?
Марта знала. Высшие радости, высшие печали, испытанные ею за ее короткую жизнь, она перенесла в одиночестве. Она вспомнила свои скитания по улицам Лас-Пальмас и свои слезы из-за того, о чем подруги не имеют ни малейшего представления; вспомнила лунную ночь, когда она одна купалась в море. Одиночество не пугало ее. Неизвестность тоже.
— Да ты самое большее через месяц станешь проситься домой. Говорят, что Мадрид после войны весь разрушенный и грязный… Говорят, что у людей там чесотка, что они голодают и, кроме того, скоро в Европе начнется война, а оттуда так близко… Вдруг Испания снова вступит в войну! Уж тогда, я думаю, ты вернешься, а?
— Нет!
Они сидели в саду, Марта и ее подруги. Каждая говорила ей что-нибудь свое. На всех были яркие, веселые, летние платья. На ней черное, с короткими рукавами. Они собрались на каменной площадке у оврага. Марта устроилась на столе и болтала ногами, а девочки сидели вокруг. Марта была искренна. Она не могла притворяться перед подругами.