Большинство из нас пока были заодно. Все поддержали Софи, когда она плюнула на асфальт рядом с синими сапогами Благочестивого Кая.
— Трусы несчастные! — прошипела она. — Вы действительно так легко сдаетесь?
Фредерик и Благочестивый Кай робко скребли асфальт подошвой. Себастьян весь словно сжался.
— Просто поднялась такая буча, да еще мы сделали то, чего не следовало бы, — осторожно начал Фредерик.
— Разве то, что находится на лесопилке, бессмысленно? — Софи пристально смотрела прямо в глаза Фредерику, пока он не отвел взгляд и не кивнул. — Если мы откажемся от смысла, ничего не останется!
Ничего! Нуль! Ничто!
— Вы согласны? — Она посмотрела на всех по очереди, пылая страстью как никогда прежде. — Разве смысл не важнее всего остального?
— Конечно, — ответил Оле и воспользовался возможностью как следует пихнуть Фредерика, так что тот чуть не упал.
Остальные закивали, пробормотав, что, мол, да, конечно, естественно, иначе и быть не может. Так оно, впрочем, и было.
— Осталась только одна проблема, — продолжала Софи. — Как мы собираемся показать Пьеру Антону кучу смысла?
Развивать мысль ей было не нужно. Полиция оцепила лесопилку с кучей смысла как доказательство. А мы все находились под домашним арестом.
Прозвенел звонок, и мы смогли продолжить обсуждение только на следующей перемене.
Софи предложила решение первой части проблемы.
— Если повезет, мы обойдем оцепление, — сказала она. — На лесопилке есть чердачное окно с торца, который не выходит на улицу и где нет входа. Полиция с той стороны не дежурит. Если достанем стремянку, сможем залезть внутрь.
С домашним арестом было сложнее. В данный момент мало кто горел желанием провоцировать гнев родителей.
— Может, попросим Пьера Антона сходить на лесопилку и посмотреть самому? — предложил Ричард.
— Нам ни за что не удастся его уговорить, — сказала Майкен. — Он решит, что мы пытаемся его обмануть.
Тут у меня возникла идея.
— А что, если «Тэринг тирсдаг» напишет о нас и о куче смысла? Тогда в Пьере Антоне наверняка проснется любопытство и он придет туда сам.
— Ну и как заставить газету о нас написать? — усмехнулся Оле. — Полиция ведь держит все в секрете из-за наших имен и возраста.
— Мы просто сами позвоним им и притворимся возмущенными жителями, которые слышали о найденной оскверненной статуе Иисуса и так далее. — Говоря это, я усмехнулась.
— Не смей говорить «и так далее»! — закричала Герда, наверняка думая о Малютке Оскаре, который совершенно неподвижно лежал в клетке посреди кучи.
— А я не собираюсь звонить!
— А кто тогда?
Мы переглянулись. Понятия не имею, почему все в итоге уставились на меня, но, наверное, так всегда бывает, когда не можешь держать рот на замке.
Держать рот на замке. Молчать. Не говорить ___________.
Надо было проглотить язык.
В тот день я не провела дома в одиночестве ни минуты, на следующий тоже. Зато на третий день все сложилось идеально: брат был на футболе, мама отправилась за покупками. Как только она отъехала на велосипеде от дома, я бросилась к телефону на кухне и набрала номер.
— «Тэринг тирсдаг», — произнес резкий женский голос.
— Я бы хотела поговорить с главным редактором, — сказала я, в основном потому, что не знала, к кому еще обратиться. Трубку я накрыла свитером. Но этого было недостаточно.
— Как вас представить? — спросил женский голос с нескрываемым любопытством.
— Хедда Хульд Хансен. — Это было единственное имя, которое в спешке пришло на ум, хотя я сразу же об этом пожалела, так как предполагалось, что звонок будет анонимным. Ладно, это же не мое имя, а жены пастора, так что волноваться, наверное, не о чем. По крайней мере, меня сразу соединили с главным редактором.
— Сёборг слушает, — сказал он низким звучным голосом.
Голос меня успокоил. Он звучал вежливо и приятно, так что я постаралась быть как можно более убедительной.
— Это Хедда Хульд Хансен. Мне бы хотелось сохранить конфиденциальность, однако, считаю, «Тэринг тирсдаг» просто обязана заняться этим делом. — Я глубоко вздохнула, словно испытывая душевное волнение. — Вы наверняка слышали об этих ужасах, произошедших недавно в церкви. Сначала вандалы осквернили кладбище и украли два надгробия, а затем наш всеобщий «Иисус на Кресте» из розового дерева исчез из церкви, причем в воскресенье. — Я снова шумно вздохнула. — Но я уверена, вы еще не знаете, что это национальное достояние найдено. Вместе с детским гробиком, возможно с останками, змеей в формалине, неоново-желтым велосипедом и… — Я понизила голос: — Собакой с перерезанным горлом, а также мертвым хомячком, окровавленным указательным пальцем и массой всего другого. Включая пару зеленых босоножек. — Я не удержалась и упомянула их, хотя это было не очень разумно.