Так что я ничего не могу сделать, чтобы перестать искать?
Никого нет, а пытаться перестать искать — это поиск того, чтобы перестать искать! Дело не в том, что вы ничего не можете сделать. Там просто никого нет. Все, что есть, — жизнь. Все, что есть, — бытие. Оно не происходит с кем-то. Это просто бытие. Трудность в том, что вы думаете, что вы человек, который должен что-то найти. Нечего находить. Нечего ждать. Абсолютно нечего знать или осознавать. Это — все, что есть.
Так каким же образом осознание этого все меняет ?
Позвоните мне, когда это произойдет. Это просто совершенно не поддается описанию. Вы этого не осознаете, осознание этого с вами происходит. Это потрясающе. Извините.
Хорошо.
И что в этом потрясающего, так это то, что это не экстаз, это не блаженство. Это совершенно неописуемо. Видимо, это произошло с кем-то во Франции во время выездного семинара на выходные. Он наполовину переплыл реку, и тут это произошло, а рядом с ним плыл другой парень, и он понял, что «Я никак не смогу описать ему, что это такое». Это абсолютно потрясающе, но что удивительно — это нечто абсолютно обыкновенное и естественное. Будучи ищущими, существует пелена между ищущим и безвременным бытием. Это пелена отделения. Она иллюзорная, но очень сильная, и мы не можем сквозь нее видеть. И мы продолжаем видеть все, что есть «там». Мы не понимаем, что бытие не вовне или внутри, не сверху или снизу, не «до» или «после».
Н оу него есть какое-то иное чувственное...
Нет. Нет. Нет никакого иного чувства. То, что вижу я, видите и вы. Ничто не меняется, но все видится так, как оно есть.
Это другое восприятие?
Восприятие полностью, фундаментально другое. Однако это восприятие возникает в бытии.
+ + +
Тони, по своему опыту я замечаю, что есть что-то, что осознает все эти вещи; я осознаю мысли, которые приходят мне в голову, разные виды причины, разные виды следствия, разные чувства, однако когда я смотрю, «кто же такой этот «я», там ничего нет. И, однако, есть что- то, что осознает все, что происходит.
Осознанность все еще почти неуловимо двойственная. Существует осознанность того, что вы сидите на стуле. Так что есть две вещи — сидение на стуле и осознание этого. А освобождение находится абсолютно за пределами наблюдателя, осознанности и всего такого. Осознанность — это все еще опыт, переживание. И трудность с такими вещами, как самоисследование, заключается в том, что люди входят в эту осознанность, но не могут в ней надолго оставаться — очевидно, так как она все еще находится в этой истории о времени и пространстве. Это все еще часть сна. Это все еще преходяще. Оно приходит и уходит. В ней нельзя остаться надолго, а мы пытаемся и не можем.
Существует лишь одна константа — бытие. Оно никогда не уходит. Оно не приходит и оно не уходит. А мы бегаем и ищем его: «Где оно? Где же оно?» Нельзя практиковать бытие. Кто-нибудь практикует дыхание? Кто- нибудь практикует сидение на стуле? Нельзя достичь бытия. Бытие — это все, что есть, и оно разговаривает посредством чувств.
Чувства кричат нам: «Смотри, вот я где». Пять чувств, чувства и мысли — все это бытие, которое просто есть, и ищущие ищут то, что уже есть, то, что просто кричит о себе, и вместе с тем не может быть познано.
+ + +
Где же тогда место смерти, ведь тогда уже не будет бытия?
Все это и есть о смерти. Вы пришли сюда умереть. Вы заплатили десять фунтов... (смеется) На самом деле, это довольно дешево. Все это — об окончании сна об индивиде. Это о смерти отдельного индивида.
Да, но не о настоящей смерти.
Это то, что происходит в момент физической смерти. При физической смерти все, что остается, — это освобождение. Смерть — это конец сна об отдельном существовании индивида. И это происходит или когда человек пребывает в теле, или во время явления, которое мы называем смертью.
Но когда, как вы говорите, исчезает сон об отдельном существовании, человек все еще находится здесь.
Здесь никого нет... Вы разговариваете с «ничем».
Здесь есть тело. Я это имею в виду, когда говорю о настоящей смерти. Наше тело все еще здесь.
Это не чье-то тело, это бытие в форме тела.
Но когда наше тело или чье-либо физическое тело исчезает, тогда в любом случае не остается никого, кто мог бы быть или не быть освобожденным.