– Уходи, асфура, все кончено. Я ничто.
– Нет, – закричала она и схватила его за лицо. – Посмотри мне в глаза, Карим, прошу тебя, сделай это для меня! – она почти молила его со слезами на глазах.
Он явно не ожидал такой реакции, выдохнув, спросил,
– Почему я должен это делать для тебя?
– Потому что ты единственный в моей жизни говорил, что любишь меня так, что я верила даже сквозь ненависть…Живи, я хочу, чтобы ты жил, я не смогу жить с мыслью, что тебя больше нет!… – по ее щеками стекали капельки слез.
И он не выдержал и прижался к ней губами, хватая их и наслаждаясь их тонким соленым вкусом, словно смешанным с ароматом ее духов.
– Ты с ним? – прошептал он, все еще не отрываясь от ее губ… – ты его? – его голос срывался на болезненный хрип.
– Нет, Карим. Я ничья… Я свободная, независимая женщина… Запомни это… – словно для самой себя чеканила, как мантру…
– Какое блаженство вот так быть с тобой рядом – после этого можно и умереть, – он улыбался своей белоснежной улыбкой, шептал неимоверные нежности, от чего Владе хотелось плакать еще больше. Его свободная рука с жадностью притянула ее к себе. Он гладил ее, словно слепой книгу с рельефными символами. Он запоминал ее. Заучивал наизусть.
Но что чувствовала она…Жалость, жалость и благодарность…Странную благодарность за то, что после всего пережитого, благодаря ему, она осталась собой. Пусть и измененной, но собой… Любовь? Любви не было. Нет, она ушла, как наваждение, как солнце после затмения снова становится ярким… Да и была ли это любовь вообще… Его руки были такими знакомыми, такими узнаваемыми. Сколько раз он вот так привлекал ее к себе. По телу непроизвольно пробежала дрожь. Только сострадание и благодарность? Наверное, она лукавила сама себе, но ничего поделать с этим не могла…
– Ты любишь Сирию, ради нее ты должен остаться тут, среди живых. Прошу тебя. – Она снова заглянула в его глаза и увидела в них то, что так мечтала видеть в глазах Васеля… «Боль безграничной нежности», о которой писал Джибран…Ей показалось, что ее словно обволакивает облако, так мягко и нежно она растворялась в его глазах, и в то же время так щемило в груди, потому что эта нежность причиняла ему такие страдания.
– Если бы Аллах дал мне знать, что после смерти меня ждет еще одна жизнь – и она будет с тобой, я бы не задумываясь убил бы себя сам, прямо сейчас, но он молчит…
Влада печально улыбнулась, – Если бы моему сердцу можно было приказать, я бы любила только тебя. Больше жизни…
Карим печально усмехнулся.
– Последнее, – произнес он тихо, – поцелуй меня в губы. Сама…Так, чтобы я не забыл.
Влада утвердительно прикрыла глаза ресницами и припала к его губам. Они целовались не спеша и не страстно, а словно на замедленном режиме пленки…Так, чтобы запомнить все – вкус губ и слюны, запах кожи, то ритмичный, то сбивающийся темп дыхания…
Объятия первым разорвал Карим. Вытирая остатки ее помады со своих губ, он громко закричал, – Стража, – он знал, что их слушают, но ему было плевать…Ее присутствие было важнее..
В комнату непонимающе тут же вошли. – Ладно, давайте ваши условия…
Влада стояла у стены и смотрела в пустоту. Было грустно, так, как бывает, когда провожаешь близкого человека в путь. И в то же время успокоение накрыло с головой. Он может быть спасен, он готов пойти предложенным ею путем…
– Вам следует уйти немедленно, – зашел в комнату с бумагами все тот же сухой сириец, обратившись к Владе. Она понимающе кивнула и устремилась к выходу, в дверях повернувшись к бывшему любовнику.
– Прощай, – тихо сказала она, – Алла маак (араб. – Аллах с тобой).
– Запомни, асфура, если мне будет дана еще одна жизнь, я проведу ее с тобой. – он повелительно указал на нее пальцем, и почему – то девушке показалось, что его утверждение не риторическое…
Влада развернулась и вышла прочь, а в его голове еще несколько минут звучал стук ее каблуков о холодный каменный пол.
– Если бы можно было себе приказать… – с горечью на сердце произнесла Влада, одними губами, выходя из комнаты для допросов, а потом подняла глаза и поняла, что воздуха в легких больше не хватает…
ГЛАВА 8
У соседнего кабинета, опершись о дверной косяк, с непроницаемым лицом стоял Васель собственной персоной. И смотрел на нее так, что земля ушла из под ног. Злость, разочарование, презрение – вы не знаете значение этих слов, если не видели его взгляда в тот момент.