«…Мы не в ссоре, но наши встречи все реже, разговоры суше, ты делаешь вид, что тебе все безразлично. Может и правда безразлично. И, спустя месяцы, все еще слышны вдохи, всхлипы фанатов, озлобленные реплики в нашу сторону. Никто ни во что не верит, не смотря на то, что формально проект существует. Но ничего нет, мы обе знаем об этом. Это история закончилась так, как должна была закончиться. Пусть ей пришел другой конец – незавершенный, недосказанный, безнадежный и глупый, но он пришел… Не ты ли его так ждала? Умоляя уйти от Бори, умоляя остаться с тобой. Хотя нет, с тобой ты не умоляла остаться. Ты бы никогда не снизошла до этого, даже в самый обреченный момент. А все потому, что я тебе не нужна. Тебе никто не нужен, как бы ты не старалась скрыть этого… Ну и поделом мне. Поделом нам. Эти годы ничего не значили в нашей жизни, каждый день прожитый вместе ничего не значил! Не значили наши секреты, тайны, слова, которые остались только между нами, ничего не значили сумасшедшие концерты и такие же сумасшедшие фанаты. На все плевать…
Кажется, сегодня конец марта. Я по-прежнему не разбираюсь в датах».
Сложилась такая ситуация, в которой я чувствовала себя загнанной в угол, напуганной до смерти, и не знала, что мне дальше делать, как жить. Потихоньку, истерики от последнего блога Инсайдера отходили на задний план. Теперь меня волновало одно – что делать? Да и возможно ли было что-то делать без нее? Все только и говорили о том, что что-то будет, все утешали, что все будет хорошо. Будет – ключевое слово, но даже в него я не особо верю. Юля тоже переживает, я знаю это, но она тщательно все и от всех скрывает, мы почти не видимся, изредка созваниваемся. Последний раз я видела ее в апреле, в офисе, когда мы собирались, чтобы обсудить некоторые детали работы. Работы, которой нет и не будет. В любом случае, на май уже была запланирована автограф-сессия, и ничего с этим не поделаешь. В тот день она выглядела как обычно: вздернутый, не смотря ни на что, подбородок, гордая осанка, немного уставшие глаза, и постоянная легкая улыбка на лице. Будто у нее все хорошо и ее не особо все волнует. Я тоже не подавала виду, что что-то не так. В конце концов, кого волнует то, что сейчас у меня на душе? У нее? Одни злые языки вам скажут.
В нашей жизни столько всего произошло, что я едва ли вспомню все те моменты, когда мне хотелось кричать от счастья. Их было огромное количество. И я ужасно счастлива, что это было. Эти моменты наполняют мое сердце и душу чем-то легким и радостным, чем-то щемяще-сладким, терпким. Я не могу понять только одно – почему я не могу без нее? Никак, совсем никак. Ни минуты, я не могу не думать о ней, не смотреть на телефон, в ожидании ее звонка. И только изредка, совсем редко, когда ей было скучно, она звонила мне между 4 и 5 часами дня или вечера, напоминая о себе, спрашивая, как у меня дела. А у меня оставалось все по-прежнему. Никак. Ни о какой работе в качестве сольного проекта, речь не шла. Точнее сказать об этом только и говорили, но к работе пока что никто не был готов. Оставались нюансы и татушный флер – автограф-сессия, надежда на выпуск международного диска «Waste Management» и куча сожалений о чем-то…
Но ни о чем и никогда не надо жалеть, – говорила мне Юля, когда я сходила с ума. Я и впрямь сходила с ума, пытаясь деть себя куда-то от проблем.
Не беги от проблем, сами по себе они не решатся, – говорила она мне сочувствующим голосом в трубку, в то время как мой голос дрожал в сожалениях.
«Смешно. Даже смешно начинать так дневник с таких слов. А может это будет интересно? Да и зачем его вообще заводить? Это все она, из-за нее все. У нее вечно, что ни случится – все в дневник, может так проще? Хотя Дзюник всегда говорил ей, что толку от этого нет, что все это лишнее и ненужное. Так зачем я завожу этот дневник? Наверное, за тем же, зачем и она – записывать все, что на душе. А на душе у меня скопилось много всего, хотя я ненавижу делиться этим с кем-то. Особенно с листами в клетку. Я все равно никогда не стану перечитывать это, может, если только лет в 60! Ха-ха-ха! У нас все круто, чуть ли не каждый день концерты, а сколько фанатов нам пишут и звонят, я и не сосчитаю! Жизнь просто на грани, столько эмоций, переживаний! Именно такую жизнь я и хотела! Чтобы все было именно так… Иногда мне хочется почитать ее дневник, ее мысли, но это невозможно. Хотя это даже вероятнее, чем она прочитает что-то мое. Если она вообще узнает о том, что я пишу, а этого я не позволю…
Октябрь’02.»
«Оставьте ваше сообщение после сигнала…». «Почему ты не берешь трубку? Я не могу дозвониться тебе третий или четвертый день! Где тебя черт носит? Я же волнуюсь, имей совесть и перезвони мне!»
- Ты звонила? – почти через 24 часа она все же перезвонила мне, и немного заспанным голосом неразборчиво бормотала в трубку.
- Звонила, представь себе! Или твой телефон не высвечивает энное количество моих пропущенных звонков? – зло говорю я ей.
За последнее время мне кажется, что она не хочет общаться со мной, всячески избегает разговоров и встреч, и мне это совсем не нравится. Меня это жутко расстраивает, заставляет переживать, что где-то что-то было не так, это заставляет меня все чаще думать, что общей работы у нас нет. Почти нет. А я так не хочу без нее, от страха у меня трясутся коленки и сводит горло. Я не хочу думать о том, что сейчас что-то не так, я ведь такая трусиха.
- Я была занята, у меня были дела, – безразлично говорит она, и меня убивает это, ведь я действительно волнуюсь о том, где она, как она, а Юля так поступает со мной. – Ты что-то хотела? – снова раздается ее голос в трубке, так и не проснувшийся, хриплый, не настроенный на то, чтобы вообще разговаривать со мной.
- Кроме небольших мероприятий у нас еще фотосессия для одного журнала.
- Что за журнал? – Лениво спрашивает она, хотя ей нет никакого дела до него.
- К нашему десятилетию, – закусив губу, отвечаю я, чтобы держать себя в руках, – позвони Борису и узнай подробности. Я не помню, во сколько нужно там быть.
- До связи, – кидает трубку она.
Я тяжело вздыхаю и откладываю телефон. Юля это Юля, пора бы привыкнуть к этому и не воспринимать все так серьезно.
«Мне постоянно будет что-то напоминать о ней. А если быть предельно честной и откровенной – мне будет напоминать о ней все. Начиная от мелочей, которые она мне дарила, заканчивая наградами Тату, которые весят теперь у нас в студии Лос-Анджелеса. Разве у меня есть хоть один, единственный шанс ее забыть, чтобы уже, будучи сольной певицей, никогда не вспоминать о ней? Не вспоминать о нашей первой записи в несчастной студии, где еще Ваня руководил всем процессом… А где теперь Ваня? Что с ним? Она рассказала мне всю правду, кажется, я уже писала об этом когда-то, несколько лет назад. Боже, неужели уже прошло несколько лет? В тот самый день, когда я нашла ее листки, я лишь могла подозревать, что это ее. Во всяком случае, я не могла подумать о том, что это все дело рук Вани, который наглым образом стащил это у нее. «Ведь не одна ты пишешь дневники», – смеялся он несколько лет назад, оставляя меня со своими тайнами. Он обожал обводить всех вокруг пальца. Он обвел меня и Юльку. Украл ее листы и отдал мне – обезоруженной, обманутой, в ужасе пытающейся избавиться от них. Позже права. Так и не избавилась. Теперь они под замками. Там, где их никто и никогда не найдет. Даже я не загляну туда. Пусть это останется между нами… Ведь все и всегда оставалось между нами. А если вы думали, что знаете слишком многое, знайте – вы ошибались…