… И вот она снова напомнила о себе, глупая и самоуверенная. Вновь напоминает о том, о чем нельзя, а саму же ее бесит, когда заводят такие темы. Не очень приятно, больно. Нет, сладко больно. Я смотрю на свой кулон, который по-прежнему болтается на шее без дела, и думаю о том: почему все так? Так, а не иначе? И да, оказывается, она могла бы любить меня… Любила. Ни больше, ни меньше – по-другому. По-своему как-то. Иначе не сделала бы этого. Ее кулон – самая обычная побрякушка для других, но не для меня. Это больше, чем просто вещь… В ней есть загадка, которую я отгадала. Потом, спустя еще какое-то время… Она вновь позвонила и что-то всколыхнулось внутри меня. Это такое ощущение, когда подбрасывают уже взорванные конфетти. И все то, что уже опустилось вглубь души, все то, что уже не так беспокоило меня – все это вновь взорвалось, похолодело внутри и умерло. Я цепляюсь за каждый ее вздох, за каждую фразу, интонацию, чтобы найти в этом что-то, что заставит меня вернуться к ней, что позовет меня… Но я ничего не нахожу… Ничего…
«Такие люди, как Юля, они, знаешь ли, Ленок, не меняются…», – однажды сказал мне Лёнчик, собирая свои вещи и уходя из проекта…
Прошло первое сольное выступление. Я думала, что упаду в обморок. Словно я первый раз выходила на сцене, словно никогда не пела. Черт, это чувство не передать словами, когда ты поешь один. И ты знаешь, что за кулисами нет Юли. Ты просто один. И проекта Тату – нет. Ты – Лена Катина, одна, в Лос-Анджелесе, далеко от Москвы…
…ничего нет. Дороги назад никогда не будет.
«…ноги подкосились, прежде чем я вышла, прежде чем успела вздохнуть. Николь, одна из моих бэк-вокалисток, подтолкнула меня сзади, ободряюще улыбнувшись. Теперь меня подбадривала моя команда, Саша. Я вышла и десятки глаз в нетерпении и восхищении уставились на меня, выжидая, когда я начну. Первые несмелые аккорды, голос едва заметно дрожит. Я долго готовилась. Я почти смирилась, что ее нет рядом. Почти. Некого держать за руку, коленки дрожат, вот-вот и я упаду в обморок. Держаться. Все не могло продолжаться вечность. На секунду всплывают слезы обиды и горечи, на секунду перед глазами проносятся все выступление. Начало двухтысячных, юбки, блузки, решетки, дождь, мягкие податливые губы, черный затылок, рука в руке, моя. Выдох. Наверное, она никогда не была моей. И все по новой… проносится, мчится перед глазами, картинки сменяют другие, губы непослушно поют песни, которые не успели спеть раньше. Мы. Мы не успели. Ваня, поднебесная, много наркотиков, еще больше секса, непонятные люди, по ночам – она, скорости, машины, гастроли, поезда, самолеты. Почему всего так много? Путаюсь в мыслях, микрофон выскальзывает из рук, но я держусь. Все так быстро. Сумасшедшая. Внизу люди, те же глаза, эмоции. Она, она, она. Я никогда не смогу выбить ее из головы? Я никогда не прощу себе то, что она не умела варить кофе, а я и не научила ее. Я не прощу, что она не могла быть до конца честной и искренней, что она не любила «Риоху», ровно столько же, как я. Не прощу себя, ее, никого. Кончено. Ее нет. Брошенный куплет. Вместо нее – бэк-вокалистки. Она незаменима. Ее нет. Одна, стою на сцене, не могу привыкнуть, свыкнуться с мыслей. Музыка по ушам. Пугаюсь. Трусливая. Не заплакать бы. Я никогда не отпущу ее, ни сердцем, ни душой… Моя… Которая никому и никогда не принадлежала…».
Мы могли встретиться где угодно, но встретились именно в тот день, на том мероприятии, во время моего дебюта в России. Не то, чтобы я не знала, что ее там не будет. В списках приглашенных она была, мне доложили об этом за несколько дней до отъезда в Россию. Я попытала слабую надежду на то, что она пропустит сие мероприятие, но в то же время искренне желала увидеть ее. Вечеринка журнала Billboard, много гостей, море алкоголя. Я появилась чуть позже ее, и пока меня провожали к столику, краем глаза я успела заметить ее. Сердце неприятно заныло, но я никак не могла остановиться. Она была со своим новым бой-френдом, имя которого я не знала. И она… Она так изменилась за последнее время. Какое-то каре, по-прежнему черные волосы, губы алые, как всегда накачанные, татуаж бровей тоже остался. Она уже не та. Я прохожу мимо огромных зеркал и вижу себя. Я тоже… Я ведь тоже больше не та. Прошло столько лет. Сильно похудела, наверное, от стрессов, волосы длинные и прямые, глаза кошачьи, подведены черным карандашом, глубокий вырез в коротком платье и небольшая накидка сверху. Сажусь на свое место, рядом усаживается Катька – младшая сестра, даже ее взяла с собой, чтобы не было так скучно. Женя бегает по клубу, общается с народом. Я не жду ничего в этот вечер, только глаза ищут ее, безнадежно. Отчего-то хочется с ней просто поговорить. Я не помню, когда последний раз мы общались. Может, прошло несколько месяцев? Ее больше нет в моей жизни. И пока я думаю об этом, она сама идет ко мне. Одна, без парня. Улыбается. А у меня внутри все обрывается. Я так и останусь сентиментальной и любящей, ведь она не чужой человек… Садится рядом со мной, целуя в щеку, я чувствую ее тепло. Целует. Губы прикасаются к уголку моих губ. Меня будто шарахает током. Глубоко вздыхаю: «Привет, Юлек!». Кажется, случайно сорвалось это «Юлек», это привычное, нежное, только для нее. Я должна была сказать: «Юля», а не что-то подобное. Хотя, наверное, это не имеет никакого значения. Она спрашивает, как я поживаю, в ответ интересуюсь ее жизнью. И мы… Мы такие разные. У нас все по-другому. Не так, как раньше. И я забываю обиду на нее, за все те отзывы, которые были в мой адрес, в сторону моего творчество. «Все это глупо и быстренько зачахнет», – от нее я не ожидала. Честно. В полной растерянности и не понимании, смятении, я не знала, что она может так… Самый дорогой человек делает мне больно. И я почти забыла об этом. Мы сидим довольно долго, ее губы изредка касаются моего уха, рассказывая о чем-то. По телу пробегают мурашки. И поддавшись каким-то эмоциями, порыву, я нахожу ее руку, проклиная себя за все, что прихожу к одному и тому же. Я нахожу ее руку, несмело касаюсь ее своими пальчиками. Ее кожа холодная, а моя горит. Она берет мою руку в свою и отчего-то улыбается мне. Я отвожу взгляд, стараясь сосредоточиться на чем-то другом, но меня так тянет назад… К ней…
«Идут месяцы. Ничего не меняется, а я будто так жду, что что-то изменится. Наивная, всегда была такой. Саша постоянно со мной рядом, он очень во многом поддерживает меня, он верит в то, что у меня все получится. И я верю ему. Материала много, но лейблы не хотят с нами работать, ребята одним огромным потоком сливают все на Бориса, везде что-то происходит, только у нас какое-то затишье, застой. Я часто прихожу к мысли о том, что иногда мне не хватает Юльки, чтобы спросить у нее совет, хотя теперь ее заменяет Саша. Хотя нет, не заменяет, он просто другой. И она другая. И суть всех моих дневников в том, что она не такая, как кажется… Другая. Холодная, с теплым сердцем, горячими руками. Я любила ее… Наверное, даже слишком. Поэтому, мне сейчас отчего-то так тяжело на душе…»
«...-Да пошла ты к черту! Думаешь, весь мир вокруг твоего пальца вертится? – после этих слов мы не виделись.
Я уехала домой и долгое время пыталась прийти в себя, осознать то, что ты мне безразлична. Но ты никогда не была мне безразлична. С самого первого дня нашего знакомства сносило мне крышу. Я сходила с ума, билась головой о стену, я готова была разорвать себя на части – только бы не страдать. Я всегда страдала и продолжала страдать из-за таких идиоток, как ты. Которые не стоят такой убивательств. Зачем я это делаю? Ты мне надоела – и я решила уехать. Ты всегда была самонадеянна, но не глупа. Ты была умной, даже слишком, но иногда жила в розовых очках, которые сама же и не видела. Реальность ты принимала за игру. Одной из твоих любимых игр была наша. Ты всегда считала, что я играюсь. А я полюбила. По-настоящему. И мучилась, из-за такой идиотки, как ты. И я ненавижу тебя. За все свои переживания, слезы. И я ненавижу себя – за все свои переживания, сны. Я ненавижу нашу игру – без правил, без разъяснений. Ненавижу. Зачем ты делаешь мне больно? А ты спрашиваешь: «Почему ты играешь с моими чувствами»? И я уже ничего не знаю. Я просто решила уехать домой, чтобы убедить себя – ты не нужна мне. Совсем не нужна. Мы почти не знаем друг друга. Только, черт подери, почему ты так много знаешь обо мне? Хотя я виновата сама… Я уехала домой и забыла обо всем, что меня волновало – кроме тебя. Я ненавижу таких смазливых и умных идиоток, как ты. Хотя смазливых – не то определение. Ты и в правду красивая. Даже очень. И я даже не знаю, что больше всего меня в тебе привлекает. То ли глаза. То ли губы. Я сижу напротив тебя, смотрю на тебя и отчетливо пытаюсь понять – за что я тебя люблю? Господи, за что? Ведь таких идиоток, как ты – полно! И я ненавижу себя. И я ненавижу тебя. Ты сидишь и улыбаешься мне. А мне хочется плакать.