Мне так бы хотелось свалить всю твою отстраненность на банальную обиду, за те слова, что вылились из моего рта на недопонимание, но я не могу... Ты ведь всегда видишь меня насквозь... Не могу... Я слишком хорошо знаю тебя. Я так хочу поверить в то, что это все не с нами, но разум не дает покоя. Ведь ты прощала мне многое миллионы раз... Почему же сейчас по-другому? Я перешла границу, точку невозврата? Нет, к сожалению, я знаю тебя даже лучше, чем хотела бы... Все это... Все потому, что раньше ты и вправду любила меня. Вот оно... Ты любила меня, а сейчас... Поэтому ты хотела верить, что я лучше, чем всем кажусь, что всему есть логичное объяснение и оправдание. А что теперь? Выходит ты вычеркнула меня из своей карьеры, потом и из жизни, а моя выходка явилась отличным поводом? Беспрестанные вопросы фанатов, лица с укором тому подтверждение.
Мне впервые в жизни настолько тяжело, я разрываюсь. Я так рада твоим победам, но я молчу, делая вид, что не в курсе. Молчу, потому что я одновременно ненавижу весь твой успех, ведь в глубине и даже на поверхности души я надеялась, что набив пару шишек, ты вернешься ко мне, и уже вместе мы сдвинем мир... Но я не звоню, и ты не звонишь.
Теперь даже день рождения не достаточно убедительный повод, чтобы я, случайно не открыв своих чувств, могла услышать твой голос. Ты постоянно твердишь в интервью, что дико занята, что ты в Лос-Анджелесе. Меня спрашивают уже два день рождения подряд, поздравила ли ты меня лично? А я только и могу ответить, что часто меняю номера, и ты их просто не могла знать. Но едва слышный ответ на очередной фанатской встрече на чье-то предложение передать мой номер тебе – “уже давала” – убивает меня. Но я не живу дальше, я игнорирую его, я все еще верю, что ты занята, что ты не знаешь мой номер, что безразличное поздравление с днем рождения в твиттере на английском, с которым у меня все плохо, все-таки для меня, а не для наших… Твоих иностранных фанатов. Так я пытаюсь хотя бы себя убедить, что все под моим контролем, что ничего не потеряно. Что я могу сорваться и приехать к тебе в 2 ночи, и мы, наевшись бутербродов с паштетом, уляжемся под одно одеяло, пытаясь заснуть в объятиях друг друга, убаюканные пустыми, но такими важными разговорами. Разговорами, которых больше нет. И нас нет больше. Но я пока так и не поняла, как жить без тебя. Я поняла только, что мне придется научиться, ведь ты уже научилась и так быстро, даже слишком, хотя ты всегда схватывала все на лету... Только почему, когда во мне все кипело, начиная шампанским, заканчивая дикой ревностью, печалью и невыносимой грустью, ты не увидела этого в моих глазах?»
Беззвучно уезжаю оттуда, где меня никто не ждет
- Зачем ты едешь туда на поезде? – спрашивают меня.
- Не знаю, устала от самолетов.
Люкс на двоих, но я одна. Мягко разливается песня Red «Hymn for the Missing».
За окном быстро мелькают заснеженные пейзажи. Сижу, отодвинув шторку рукой, думая о том, сколько с нами всего случалось. С нами… Но теперь я одна. Еду в холодном купе, убегая от проблем. Она всегда говорила мне: “Не беги от проблем. Сами они не решатся”. Не решатся, повторяю я себе, уезжая как можно дальше. Ничего не вернуть. Никогда... Все так, как должно быть. Я вспоминаю, как много лет назад она вошла ко мне в купе, перевернула все мое сознание, мировоззрение. Перевернула весь чертов мир с ног на голову. Мы. Мы перевернули весь чертов мир с ног на голову. Но теперь я еду одна, и она не зайдет... Ничего уже не будет. Меня отвлек звук открывающейся двери, и на секунду мое сердце со сладким ужасом защемило, ведь бывает же так, в книгах, в самом конце, случается чудо... Ведь бывает же. И я за долю секунды готовлю речь, в том случае если столкнусь с ней взглядом, я за долю секунды прощаю ей все, чего она не совершала. Прощаю ей все злые шутки; прощаю свои слезы, свою обиду; прощаю паршивую «Риоху» и неловкие прикосновения в ванне; прощаю ей то, что она забрала кулон, который никогда не принадлежал ей; прощаю ей то, что открыв его, я расплакалась так, как никогда не плакала раньше, ведь там, в самом запретном кулоне, под самой запретной фотографией была еще одна, мы в гостиничном номере 2006, спим, свернувшись клубочком, моя голова под ее. Сбившееся одеяло, волосы, переплетенные руки и ноги. Я простила ей и ту тайну, ту фотографию, подняв которую я случайным образом заметила гравировку: “Мне всегда будет 16 и я всегда буду любить тебя”. И в ту самую минуту, когда скрипнула дверь, я готова была забыть все, готова была начать все заново, я придумала слова, которые скажу ей, я придумала, как взгляну в ее ледяные голубые глаза, как в ответ она посмотрит на меня, беззвучно шепча своими губами какие-то ненужные слова... Боже, это какое-то сумасшествие. Нужно только оторваться от окна... Я поворачиваюсь, заранее пытаясь предугадать все...
Передо мной стоит проводница, дружелюбно улыбаясь.
- Девушка, чай будете?..
Мое сердце рухнуло вниз.
Последняя запись в дневнике Юли:
“Она уезжает, и я ничего не могу с этим поделать. Я не в силах остановить ее, хоть и всегда говорила не бежать от проблем, сами по себе они не решатся. Она уезжает, и это последняя нить, которая обрывается. Больше ничего не будет, никогда… И, кажется, это последняя моя запись. В этом больше нет необходимости».
====== Эпилог ======
«Я никогда не признаюсь,
что играла не в любовь,
а в ее отсутствие…»
В тот день все было как обычно: Саша суетился на кухне, готовя очередной будничный обед, в который, почти уже по традиции, входило его фирменное мясо; я прослушивала новые демки, которые записала на днях на студии у Свена. Но, не смотря на уже устоявшееся состояние стабильности, за последние года многое изменилось. Начиная с того, что я больше не солистка некогда популярной группы «t.A.T.u.», заканчивая тем, что у меня сольная карьера. Да, теперь я пою сольно, в этом мне помог не только Борис, который предложил с ним сотрудничать, но и мой бойфренд – Саша. И да, теперь я тоже выражаюсь именно так – бойфренд, как когда-то говорила и Юлька, но об этом я предпочитаю не вспоминать. Теперь – у меня своя сольная карьера, которая стремительно развивается, идет в гору и не дает мне расслабиться, теперь – у меня нет ни времени, ни желания тормозить, стоять на месте, как это было раньше. Теперь – у меня нет права на ошибку. Мы с Сашей давно уже живем вместе, ведь приходится когда-то начинать серьезные отношения, с замашками на будущее, с великими планами. И теперь я отличаю страсть от любви. Так и протекала моя повседневная жизнь: записи на студии, прогулки по вечернему Лос-Анджелесу, иногда поход в гости, иногда тусовки, и каждодневные будничные обеды от любимого. Что может быть лучше? Так и в тот самый день, в тот обычный солнечный и теплый день, все было как обычно.
- Лена! – Сначала я не услышала голос Саши, раздавшийся с кухни. – Лена, милая!
Промолвил он снова, подходя ко входу в комнату, где остановился, застряв в дверях.
- Да? – Я вопросительно подняла голову, оглядев его с ног до головы, и его вид, как всегда, вызвал нежнейшую улыбку: черные, смольные волосы немного взмокли, из-за жара от духовки, и прилипли к лицу, добродушное, но отчего-то немного взволнованное лицо, домашние штаны, какая-то футболка и милый фартук. Моя хозяюшка, – ласково называла я его.
- Тебя к телефону. – Бодро произнес он, отдавая мне трубку, после чего незамедлительно вышел из комнаты, снова спеша к плите.
- Хай! – По привычке сказала я по-английски, и зажала телефон ухом, начав перебирать листы с новыми текстами для песен, которые привез мне Борис. В трубке воцарилось молчание, тогда я еще раз произнесла, – hello?
Но и сейчас, мне никто не ответил, я уже было подумала, что Саша прикалывается надо мной, он всегда был похож на большого ребенка, тем более, что от него можно ожидать все, что угодно. Но мне совершенно не до шуток, ведь я работаю, да и к тому же, вряд ли бы он стал отвлекать меня. Как только я хотела положить трубку, в ней раздался голос, от которого у меня в ту же секунду пробежали мурашки по всему телу. С ног до головы.
- Привет. – Раздалось на другом конце провода.
Голос не такой уверенный, как всегда, наоборот – сомневающийся, трусливый что ли. Низкий, бархатный, некогда ласкающий мое ухо. Трубка медленно поползла вниз, мысли спутались, вот-вот и она упадет, но я вовремя ухватилась рукой за нее. Глаза, с пустым взглядом, уставились в одну точку и не моргали.