Он зашнуровал ботинки, взъерошил волосы, бросил короткий взгляд в зеркало и махнул рукой Блэку. «Пошли», мол. Тот встал, набросил пальто и вышел из квартиры первым. На лифты они покосились, переглянулись и пошли на лестницу. Пешком быстрее, да и не нагрузка это для мода — спуститься с третьего этажа. В общем-то, даже для человека не нагрузка, но люди могли болеть, могли плохо себя чувствовать, а они нет. Так зачем занимать чужое место?
Этот вопрос в последнее время возникал с пугающей частотой. После войны, когда их уволили в запас с комментарием «отдыхайте, живите, хватит с вас», Скай нашел работу. Ну, или работа нашла его — как посмотреть. Просто однажды он шел по улице, увидел объявление, позвонил по указанному номеру, пришел на собеседование и так там и остался. О карьере строителя Скай, в общем-то, никогда не мечтал, но после войны, вроде как, дело нужное. Да и свежеиспеченное начальство относилось с пониманием к необходимости частенько отпрашиваться, а главное, не задавало лишних вопросов. Рассказывать своим коллегам, кто он, Скай был не готов. Хватало и того, что с периодичностью раз в неделю его таскали по всяким школам, институтам, больницам и прочим сборищам. Причем, ладно бы поговорить таскали! Но нет, он был просто декорацией. Стоял навытяжку в парадной форме, позировал для фотографий и изредка вставлял нужные и одобренные свыше комментарии. «Нам было тяжело, но мы справились», «за нами была Родина, мы не могли позволить себе потерпеть поражение» — слова горчили на языке, горло пересыхало. Иногда ему хотелось рассказать правду, но он молчал и продолжал вдохновенно врать.
А потом начался ад. Кто-то из ветеранов-модификантов слетел с катушек и убил свою жену. Наверное, дело бы замяли, но следователь оказался слишком принципиальным и неподкупным, подключилась пресса. Это был скандал, затихший лишь спустя несколько месяцев, чтобы вспыхнуть с новой силой, когда в медкомиссию для них аккуратно добавили одну строчку: «психологическая консультация». Скаю остро хотелось найти ту падлу, что слила эти сведения репортерам и по-тихому прикопать, но где он — а где аппарат правительства. Новый виток скандала спровоцировал полноценные разборки. Раньше он тихо жил и радовался законам, которые предписывали оказывать военным модам содействие при устройстве на работу, устанавливали иные нормы соцпомощи. Теперь собирался в психдиспансер, чтобы поговорить с каким-то знатоком душ человеческих, и каждый божий день в новостях слушал про очередные ограничения. Модификантам запретили работать с детьми. Модификантам запретили работать в медицине. Модификантам запретили находиться на государственной службе, за исключением военных формирований. Когда становилось совсем никак, он звонил Блэку. Друг приезжал и отпаивал его коньяком, водкой, чаем — что находили, тем и отпаивал, — и рассказывал о том, что так надо.
— Они действительно неадекватны, Скай, — говорил он, пряча глаза. — Ты не представляешь, что они несут на комиссиях, не представляешь, что они делают. Один из бывших десантников пытался убить врача, потому что заподозрил в нем шпиона.
Скай кивал и соглашался, а на следующее утро шел на работу, чтобы снова оказаться в перекрестье ненавидящих, испуганных, подозрительных взглядов. Кажется, они все с нетерпением ожидали, когда он взорвется. Недавно у него впервые спросили, кто он, собственно, такой.
— Летчик, — ответил Скай любопытствующим и улыбнулся. — Не все имена и лица в прессе мелькают, знаешь ли. Я просто выполнял свою работу.
Вроде, поверили, хотя полностью он в этом уверен не был. Пару лет назад шумиха заглохла, а вскоре новостные порталы и программы взорвались новой сенсацией — изобретена технология модификации второго поколения, не оказывающая воздействия на психику. Так и писали, блядь, словно все они, прошедшие первую, — ненормальные. Презентации разработки вел Алек. Скай смотрел на его фигуру: на глухо черные костюмы, белое пятно маски вместо лица — и чувствовал острую боль в груди. Даже к врачу пошел, с кардиологом чуть плохо не стало. Но дедушка-врач взял себя в руки, послушал, сделал ЭКГ, а потом обозвал происходящее фантомными болями. Мол, извините, но модификанты сердечным болезням не подвержены. Спорить Скай не стал, кивнул и ушел, а потом снова увидел Алека на экране — и все повторилось.
— А с Алым что? — спросил он, когда Блэк пришел к нему в очередной раз.
— Он… — друг отвел глаза. — Сложно все. Психиатрическое освидетельствование он заваливает раз за разом, как будто специально, но заменить его некем.
— В смысле заваливает?
— В смысле сидит и выдает: «Некорректная формулировка, попробуйте еще раз», «Данных недостаточно» — и дальше в том же духе.
Он сперва рассмеялся, услышав это, в потом похолодел, поняв, что, по сути, Алек подписывает себе отсроченный приговор. «Его некем заменить», — стучало в голове день за днем, когда он работал и когда отдыхал, когда спал и когда бодрствовал. Постепенно паника отпустила, но эти слова Блэка он вспоминал еще долго, а ровно в день, когда впервые не подумал о них, проснувшись, его пригласили в очередную лабораторию на очередные анализы. Скай отпросился с работы и поехал.
Кровь набирала улыбающаяся медсестра, он даже забыл о том, что надо нервничать. Уложилась в десять минут со всеми расшаркиваниями, из здания больницы он вышел едва ли не насвистывая. Настроение подпортил начальник, который смущаясь сообщил ему, что в услугах ущемленного в правах мода они более не нуждаются, но в целом, учитывая пенсию по выслуге лет и тонну надбавок за боевые действия и награды, в работе сам Скай не нуждался тоже. Так что, улыбнулся, написал «по собственному» и пошел домой, пожелав начальству и бывшим коллегам удачи, даже тортик себе купил с шампанским. А вечером, когда решил его употребить, в дверь ворвался Блэк, орущий что-то непечатное и пытающийся набить ему морду. Скай ошалел так, что даже пропустил прямой в челюсть, но боль отрезвила. Друга он скрутил и придавил к дивану, морщась от двусмысленности позы и ожидая, пока тот успокоится.
— Сука, — наконец, тихо проскулил Кирилл и перестал пытаться вывернуться из его рук.
Скай отпустил его и сел на пол, задумчиво глядя на поджатые губы и горящие яростью глаза. Соблазн встать и отделать так, чтобы ходить не смог, был чудовищно силен, но он сдерживался. Не мог же Блэк устроить весь этот цирк без повода?
— Чем обязан, блядь? — максимально цензурно сформулировал он. Остальные вертящиеся в голове формулировки были крепче и непечатнее.
— Сука, — повторил Блэк и закрыл лицо руками. — Как ты мог, блядь?! Влад, блядь, как?! — почти проорал он, хватая его за плечи и встряхивая.
Скай сдернул его с дивана и уложил на пол, снова придавливая всем телом.
— Успокойся, блядь, — процедил он сквозь сжатые зубы. — Что я мог? Что случилось?
— Процент, сука, — Кир застонал. — Отпусти.
Слез с него Скай не сразу, сперва задумчиво оглядел вжатого в ковер друга, тяжело вздохнул, почесал голову — и только потом поднялся, предусмотрительно отползая к противоположной стене. Попытки его избить начинали надоедать, но слово «процент» не говорило ему о том, за что он страдал, ровным счетом ничего.
— Процент модификации, Влад. Больше семидесяти.
Кирилл замолчал, словно ему это должно было что-то сказать. Он уже собирался переспросить, когда с опозданием осознал, о чем шла речь. Те самые таблетки, которые он выбросил. Чуть меньше человечности, чуть больше шансов выжить. Но это все равно ничего не объясняло. Скай хотел спросить, что в этом такого, но не успел: пока он раздумывал, Блэк уже сбежал, а после разговаривать на эту тему отказывался.
И все вроде было по-старому, вот только на работу Ская, в паспорт которого добавилась запись о проценте модифицированного тела, больше не брали. А вскоре по всем каналам и вовсе заговорили о бессовестных модах, занимающих чужие трудовые места. Они, мол, и не напрягаются вовсе, и работают за троих, четверых, пятерых, а молодое поколение страдает и работу найти не может.