Ангел с практически начисто снесённой вершиной тяжёло рухнул на бок, пробороздив в земле глубокую траншею. Воздух наполнился чудовищным скрежетом – Рамиил своим телом проехался по верхней бронеплите, поднимая в воздух бетонную пыль от размалываемых в крошево многочисленных обломков зданий. Посреди разрушенных сначала модулями Ангела, а потом и мощнейшим артобстрелом кварталов, застыло безжизненное тело Рамиила, потерявшее сейчас всю свою красоту и величие.
Реальность навалилась на меня ударами боли, пульсирующей во всём теле в такт ударам сердца.
Сил стоять больше не было, и я рухнул на колени, кроша заточенными наколенниками потрескавшийся и оплавленный бакелит. Упёрся руками в землю, а в следующий миг мой Евангелион завалился на бок и съехал по склону горы Футаго. Ноль-первый врезался в воды Асино, подняв тучу брызг. От соприкосновения с раскалённой бронёй Евы образовалось огромное облако пара.
Ослабшие руки выпустили джойстики управления. Разум затопила спасительная темнота…
Транспортный отсек самолёта. За бортом гудят турбовинтовые движки Ан-12.
Привалившись спиной к двери в кабину, сижу, обхватив руками плечи. Всё тело разрывает огненная боль, терзающая каждую клетку, каждый нерв. Сил терпеть почти нет – хочется закричать или заплакать, но сквозь зубы прорывается лишь сдавленное шипение.
– Больно… – выдавленное из себя слово наждачкой рвёт обожженное горло и гортань.
– Теперь боль всегда будет рядом, – произнёс чей-то смутно знакомый женский голос в дальнем от меня конце отсека.
Затуманенным взглядом попытался найти говорящую женщину. Не получилось – в темноте удалось разглядеть только смутный силуэт.
– Кто… ты? – прохрипел я.
– Боль… Готов ли ты принять эту боль, Третье Дитя? – проигнорировала женщина мой вопрос. – Ведь таков удел Пилотов Евангелионов – причинять боль себе и другим. Готов ли ты принять это?
Я зажмурился от пронзившей моё тело огненной вспышки. Лицо искривила гримаса страдания.
– Это ещё не предел, – печально произнесла незнакомка. – Возможно, когда-нибудь тебе придётся заплатить за победу высшую цену. Такова судьба, такова жизнь…
Плевать.
«Настоящая жизнь – вот она. Я хочу жить по-настоящему, пускай и недолго».
– Пускай… – прохрипел я.
– Любой бой может стать для тебя последним, – продолжал голос. – Но если ты откажешься от пилотирования, то проживёшь свою жизнь в мире и покое. Иначе каждый твой шаг будет оплачен кровью. Твоей кровью.
– Всё равно… я… принимаю… эту… жизнь! – словно бы помимо моей воли вырвались слова.
– Хорошо, – после долгого молчания произнесла женщина. – Ты всё-таки сделал выбор.
– Выбора? Не было выбора…
– Нет, – возразила мне незнакомка. – У тебя был выбор. Ты мог отступить… Но не стал этого делать. Это хорошо – теперь у нас наконец-то появился шанс.
– О чём… ты?
– Неважно. Наше время истекает – тебе пора возвращаться. Ты ещё не закончил одно дело.
– Какое де…
Вспышка.
– …Пилот пришёл в сознание!..
Голоса. Чужие и бесконечно далёкие. Угасающая пульсация боли.
– …Ещё обезболивающего! Живее!..
– Майор, его сердце может не выдержать…
– Уровень синхронизации падает!..
– Без обезболивающего он умрёт от болевого шока. Я приказываю – вколите ему ещё!
– Есть…
– Мисато, ты понимаешь, что делаешь?
– Прекрасно понимаю, Рицко, – жёстко ответила Кацураги. – Рей, быстрее вытаскивай его оттуда.
– Есть.
В глазах по-прежнему кромешная темнота. Я ощутил, как моё ставшее словно бы ватным тело куда-то потащили. Боль постепенно отступала, на её место приходило какое-то отупление и сонливость.
– Синдзи! Синдзи, ответь! Синдзи!..
– Здесь Ноль-первый… – прошептал я. – Со мной всё нормально…
– Чёрта с два там нормально, паршивец! – радостно воскликнула Мисато. – Рей, положи этого героя где поровнее – я уже выслала отряд спасателей.
– Есть, – прозвучал тихий голос Аянами. – Синдзи, как ты?
– Ничего, пойдёт, – скривил я губы в лёгкой ухмылке. – Поцарапало только немного…
– Тебя вылечат, не волнуйся.
– Да я и не волнуюсь… Подожди-ка, Рей, я попробую встать…