Словно сквозь вату до меня доносились какие-то чужие и незнакомые голоса.
— Перегрев брони! Щит не выдерживает такого напора!..
— Быстрее, ради всего святого, быстрее!..
— Нам нужно ещё двадцать секунд…
— НО У НЕГО НЕТ ДВАДЦАТИ СЕКУНД!!!
Развёрнутое на полную мощность АТ-поле ни капельки не спасало — жар уже не просто пронизывал, он буквально испепелял меня. В глазах потемнело от скрутившей всё тело боли.
С каким-то отстранённым чувством я смотрел, как щит начал размягчаться, а его края стали осыпаться мелким крошевом. Сначала совсем небольшие кусочки, потом всё больше и больше, всё больше и больше…
— Быстрее, чёрт возьми, быстрее!!! Синдзи, держись! Пожалуйста, ещё немного!..
Губы словно сами собой зашептали строчки, выплывшие из неведомых глубин памяти.
— Господь, Пастырь мой… Я ни в чем не буду нуждаться… Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим…
Ручка, за которую я держал щит, смялась в ладони будто слепленная из пластилина. Скутум не просто уже крошился по краям — от него отлетали целые куски термозащитного материала.
— Подкрепляет душу мою… Направляет меня на стези правды… Ради имени Своего…
Низ щита разлетелся вдребезги, подставляя под удар Рамиила ноги Евы. Я скрючился от боли, чувствуя, как размягчается броня моего Юнита. Разум и тело буквально закричали, не в силах выдержать этой огненной пытки.
— Если я пойду!
Собрав все силы, попытался разогнуться.
— И долиною смертной тени!
Левый край щита буквально стёк по моей броне, обнажая руку и плечо. В тот же миг на них словно плеснули кислотой.
— Не убоюсь зла!
Низко завибрировав, щит окончательно развалился у меня в руках. В грудь ударил прожигающий насквозь поток яростного пламени. Я выпрямился во весь рост, покачнувшись от удара, и широко раскинул руки в стороны, пытаюсь развернуть АТ-поле как можно шире.
—…Потому что Ты со мной!!![45]
Я закричал от боли, огненными иглами разрывающей каждую клетку. Тело, жёстко зафиксированное ремнями, выгнулось дугой. ЛСЛ вокруг меня буквально вскипела.
Боль. Боль. Боль.
Она была везде и повсюду. Не спастись, не убежать. Нельзя… Нельзя! Нельзя!!!
Броня Юнита-01 плавилась и спекалась. Голова Евы запрокинулась к небесам. Со скрежетом разорвались фиксаторы, удерживающие в закрытом положении нижнюю челюсть. Из пасти Евангелиона к небесам рванулся крик, полный ярости и муки. А где-то в кабине, надёжно скованное ремнями безопасности, в судорогах билось слабое человеческое тело, воя от нестерпимой боли.
Ноль-первый начал медленно заваливаться вправо, уходя с линии выстрела.
— Рей, стреляй!!!
Звёздный огонь сжигал меня, но так и не мог сжечь. Боль и страх переплавлялись в ярость, откуда-то из глубин сознания накатывали стальные волны гнева.
— Хер тебе, тварь… — обожженная гортань выплюнула слова. Или, быть может, это сделал погружённый в океан боли разум. — Ты не получишь её…
Бронестекло в лицевом забрале начало плавиться и растекаться, отчего картинка в глазах стала мутной и нечёткой.
Но я увидел, я увидел это, дьявол меня забери…
Поток времени словно замедлился в десятки раз.
Из дула рейлгана, находящегося прямо около левого бока Ноль-первого вырвался длинный поток раскалённых газов. Воздух прочертила дымная трасса, врезавшаяся в тело Рамиила чуть выше орудийного жерла. Мгновенно, повинуясь моим мыслям, заработали оптические увеличители Евы.
В сапфировой броне появился огромный кратер, в стороны брызнули осколки развороченных модулей. Поток излучения, бьющий из превратившегося в одно огромное орудие Ангела, прекратился…
Привычный ход времени водопадом обрушился на меня.
Пятый Ангел утонул в облаках взрывов 406-миллиметровых снарядов, прилетевших с «Беты». Восемь лепестков с каким-то протяжным лязгом схлопнулись, и перед нами вновь предстал октаэдр, а не восьмилучевая звезда. Секунду ничего не происходило, а затем вся верхняя часть Рамиила буквально взорвалась. В воздухе просвистел ливень из обломков ангельской брони, вверх ударили исполинские потоки тёмно-алой, практически чёрной в темноте крови, заливая всё вокруг.
Ангел с практически начисто снесённой вершиной тяжёло рухнул на бок, пробороздив в земле глубокую траншею. Воздух наполнился чудовищным скрежетом — Рамиил своим телом проехался по верхней бронеплите, поднимая в воздух бетонную пыль от размалываемых в крошево многочисленных обломков зданий. Посреди разрушенных сначала модулями Ангела, а потом и мощнейшим артобстрелом кварталов, застыло безжизненное тело Рамиила, потерявшее сейчас всю свою красоту и величие.
Реальность навалилась на меня ударами боли, пульсирующей во всём теле в такт ударам сердца.
Сил стоять больше не было, и я рухнул на колени, кроша заточенными наколенниками потрескавшийся и оплавленный бакелит. Упёрся руками в землю, а в следующий миг мой Евангелион завалился на бок и съехал по склону горы Футаго. Ноль-первый врезался в воды Асино, подняв тучу брызг. От соприкосновения с раскалённой бронёй Евы образовалось огромное облако пара.
Ослабшие руки выпустили джойстики управления. Разум затопила спасительная темнота…
Транспортный отсек самолёта. За бортом гудят турбовинтовые движки Ан-12.
Привалившись спиной к двери в кабину, сижу, обхватив руками плечи. Всё тело разрывает огненная боль, терзающая каждую клетку, каждый нерв. Сил терпеть почти нет — хочется закричать или заплакать, но сквозь зубы прорывается лишь сдавленное шипение.
— Больно… — выдавленное из себя слово наждачкой рвёт обожженное горло и гортань.
— Теперь боль всегда будет рядом, — произнёс чей-то смутно знакомый женский голос в дальнем от меня конце отсека.
Затуманенным взглядом попытался найти говорящую женщину. Не получилось — в темноте удалось разглядеть только смутный силуэт.
— Кто… ты? — прохрипел я.
— Боль… Готов ли ты принять эту боль, Третье Дитя? — проигнорировала женщина мой вопрос. — Ведь таков удел Пилотов Евангелионов — причинять боль себе и другим. Готов ли ты принять это?
Я зажмурился от пронзившей моё тело огненной вспышки. Лицо искривила гримаса страдания.
— Это ещё не предел, — печально произнесла незнакомка. — Возможно, когда-нибудь тебе придётся заплатить за победу высшую цену. Такова судьба, такова жизнь…
Плевать.
«Настоящая жизнь — вот она. Я хочу жить по-настоящему, пускай и недолго».
— Пускай… — прохрипел я.
— Любой бой может стать для тебя последним, — продолжал голос. — Но если ты откажешься от пилотирования, то проживёшь свою жизнь в мире и покое. Иначе каждый твой шаг будет оплачен кровью. Твоей кровью.
— Всё равно… я… принимаю… эту… жизнь! — словно бы помимо моей воли вырвались слова.
— Хорошо, — после долгого молчания произнесла женщина. — Ты всё-таки сделал выбор.
— Выбора? Не было выбора…
— Нет, — возразила мне незнакомка. — У тебя был выбор. Ты мог отступить… Но не стал этого делать. Это хорошо — теперь у нас наконец-то появился шанс.
— О чём… ты?
— Неважно. Наше время истекает — тебе пора возвращаться. Ты ещё не закончил одно дело.
— Какое де…
Вспышка.
—…Пилот пришёл в сознание!..
Голоса. Чужие и бесконечно далёкие. Угасающая пульсация боли.
—… Ещё обезболивающего! Живее!..
— Майор, его сердце может не выдержать…
— Уровень синхронизации падает!..
— Без обезболивающего он умрёт от болевого шока. Я приказываю — вколите ему ещё!