Мы исходили из того, что высший человек разделяется на две разновидности. Но на самом деле у каждого из двух персонажей, представляющих высшего человека, есть два аспекта, в соответствии с переменной пропорцией; каждый персонаж представляет как реактивные силы и их триумф, так и одновременно родовую деятельность и ее продукт. Мы должны учитывать этот двойной аспект, чтобы понять, по какой причине Заратустра относится к высшему человеку двояким образом: то как к врагу, не гнушающемуся никакими ловушками и низостями, чтобы сбить Заратустру с пути; то как к гостю, почти товарищу, который принимается за дело, близкое делу самого Заратустры [496].
8. Является ли человек по существу «реактивным»?
Эта амбивалентность может быть интерпретирована с большей четкостью, только если мы поставим проблему в более общем виде: в какой мере человек является по существу реактивным? С одной стороны, Ницше представляет триумф реактивных сил как то, что соответствует существу человека и истории. Ресентимент и нечистая совесть конститутивны для человечности человека, а нигилизм – априорное понятие всеобщей истории; поэтому победить нигилизм, освободить мысль от нечистой совести и ресентимента означает преодолеть человека, разрушить человека, даже самого лучшего [497]. Критика Ницше направлена не на что-то случайное, а на саму сущность человека; именно из-за своей сущности человек назван кожной болезнью земли [498]. С другой стороны, Ницше говорит о господах как о человеческом типе, который рабы еще только могли бы победить, о культуре как родовой деятельности человека, смысл которой реактивные силы могли бы только исказить, о свободном и суверенном индивиде как о человеческом продукте этой деятельности, который реактивный человек мог бы только деформировать. Даже история человека как будто содержит активные периоды [499]. Заратустра иногда взывает к своим преданным сторонникам и возвещает, что царство его есть также царство человека [500].
На более глубоком уровне, чем силы и качества сил, располагаются становления сил, или качества воли к власти. На вопрос о том, является ли человек по своей сущности реактивным, мы должны ответить: то, что конституирует человека, располагается еще глубже. Человека и его мир конституирует не просто особый тип сил, а становление сил вообще. Не реактивные силы в частности, а становление-реактивными всех сил. Но подобное становление всегда требует как своего terminus a quo присутствия противоположного качества, которое в становлении переходит в свою противоположность. Бывает здоровье, о котором генеалог прекрасно знает, что оно существует лишь как нечто допущенное определенным становлением-больным. Активный человек – это прекрасный, юный и сильный человек, но на лице его проступают отдельные признаки болезни, которой он пока не болен, заражения, которое настигнет его лишь завтра. Нужно защищать сильных от слабых, но безнадежность этой затеи общеизвестна. Сильный может противостоять слабым, но не собственному становлению-слабым, которое притягивается к нему тончайшим образом. Каждый раз, когда Ницше говорит об активных людях, он не без грусти наблюдает за той судьбой, что уготована им в качестве сущностного становления: греческий мир, ниспровергнутый человеком теоретическим, Рим, ниспровергнутый Иудеей, Ренессанс – Реформацией. Поэтому человеческая деятельность, разумеется, существует, как существуют и активные силы человека; но эти отдельные силы – всего лишь пища для всеобщего становления сил, для становления-реактивными всех сил, определяющего человека и человеческий мир. Именно так примиряет Ницше два аспекта высшего человека: его реактивный и активный характер. На первый взгляд, деятельность человека возникает как родовая; реактивные силы прививаются к ней, извращая ее природу и искажая ее смысл. Но глубже располагается подлинно родовое – реактивное становление всех сил; деятельность является лишь особым пределом, который предполагается этим становлением.