«Я», которое уничтожает всё, есть также и «я», которое не является ничем: «Только „я“, разлагающее само себя на части, я, которое никогда не есть, – действительно „я“». «Я – собственник своей власти и я таков, когда осознаю себя единственным. В единственном владелец обращает в ничто создателя, от коего он произошел. Всякое существо, превосходящее „я“, будь то Бог или Человек, слабеет перед чувством моей единственности и блекнет под солнцем ее осознания. Если я (je) укореняю причину самого себя в „я“ (moi), в единственном, то причина эта покоится на своем эфемерном и хилом творце, пожирающем самого себя, и я (je) могу сказать: я (je) не укоренил мою причину в Ничто» [483]. Польза книги Штирнера была троякой: глубокий анализ недостаточности вариантов реапроприации, предложенных его предшественниками; открытие существенной связи между диалектикой и теорией «я» как единственной реапроприирующей инстанции; глубокое понимание того, чем завершилась диалектика с анализом «я» и в «я». История вообще и гегельянство в частности нашли свое завершение и полный распад в торжествующем нигилизме. Диалектика любит и контролирует историю, но у нее самой есть история, от которой она страдает и которую она не контролирует. Смысл объединения истории и диалектики – не воплощение разума, свободы или человека как вида, а именно нигилизм, ничего, кроме нигилизма. Штирнер – это диалектик, открывший нигилизм как истину диалектики. Для него достаточно постановки вопроса «Кто?». Единственное «я» превращает в ничто всё, что им не является, и это ничто как раз и есть его собственное, само ничто «я». Штирнер – слишком диалектик, чтобы мыслить иначе, чем в терминах собственности, отчуждения и реапроприации. Но он слишком взыскателен, чтобы не видеть, куда ведет эта мысль – к «я», которое есть ничто, к нигилизму. – Тогда проблема, поставленная Марксом в Немецкой идеологии, обретает один из своих важнейших смыслов: для Маркса важно остановить это фатальное скольжение. Он принимает открытие Штирнера, диалектику как теорию «я». Он признает правоту Штирнера в одном смысле: род человеческий, по Фейербаху, всё еще является отчуждением. Но, в свою очередь, и «я» Штирнера есть абстракция, проекция буржуазного эгоизма. Маркс разрабатывает знаменитое учение об обусловленном «я»: вид и индивид, родовое и частное существо, социальное и эгоизм примиряются в «я», обусловленном историческими и социальными отношениями. Достаточно ли этого? Что такое род и кто есть индивид? Обрела ли диалектика точку равновесия и конечный пункт или всего лишь свое последнее воплощение в виде социализма накануне нигилистического завершения? Поистине трудно остановить диалектику и историю, когда они катятся под откос, увлекая друг друга за собой: разве вся деятельность Маркса не посвящена «разметке» последнего этапа перед концом предшествующей истории, этапа пролетарского? [484]