Трудно понять, как Ницше мог попасться на все это. Мало того, трудно понять, как вообще кто бы то ни было мог на это попасться. (Из-за своей расточительности Вагнер постоянно разорялся, так что ему требовалась поддержка богатых меценатов, включая короля Людвига Баварского, щедро помогавшего ему за счет государственной казны.) Но когда слушаешь музыку Вагнера, понимаешь силу убеждения и роковое обаяние его характера. Сам композитор ошеломлял не меньше, чем его чарующие мелодии. Незрелый Ницше быстро поддался чарам этой пьянящей атмосферы – лейтмотивы бессознательной фантазии пронизывали роскошные салоны. Если Вагнер заменил ему отца, то скоро Ницше обнаружил у себя эдипов комплекс. Не осмеливаясь признаться в этом (даже самому себе), он влюбился в Козиму.
В июле 1870 г. разразилась Франко-прусская война. У Пруссии появилась возможность взять реванш за поражение в Наполеоновских войнах, завоевать Францию и превратить Германию в ведущую силу Европы. Исполненный патриотического пыла, Ницше добровольно поступил на службу санитаром. Проезжая по делам службы через маленький городок, он увидел ряды кавалеристов, громыхающих по улицам при полном параде. У него словно пелена спала с глаз. «Я ясно почувствовал… что сильнейшая и высшая воля к жизни находит свое выражение не в жалкой борьбе за существование, но в воле к битве, власти и превосходству»[5]. Так родилась «Воля к власти», и, хотя она претерпела серьезные изменения, так что ее следует рассматривать не в военных, а скорее в индивидуальных и социальных терминах, она так и не оторвалась от своего милитаристского источника. Тем временем, пока Бисмарк сокрушал Францию, Ницше обнаружил, что война – это не только слава. На поле битвы при Вёрте ему довелось работать посреди разбросанных повсюду человеческих останков, зловонных, разлагающихся тел. Потом ему пришлось перевозить в товарном вагоне раненых и больных. В двухдневной поездке среди раздробленных костей, пораженной гангреной плоти и умирания Ницше вел себя достойно и мужественно. Но, приехав в Карлсруэ, он сам слег с дизентерией и дифтеритом и оказался в госпитале.
Несмотря на этот тяжелый опыт, уже через два месяца Ницше снова преподает в Базеле. Перегрузив себя лекциями по философии и филологии, он начинает писать «Рождение трагедии». Этот блестящий и в высшей степени оригинальный анализ греческой культуры противопоставляет стройное и ясное аполлоническое начало классической сдержанности темным инстинктивным дионисийским силам. Согласно Ницше, великое искусство греческой трагедии возникло из слияния этих двух начал, которое позже было разрушено пустым рационализмом Сократа. Философ первым обратил внимание на темную сторону греческой культуры как на нечто фундаментальное, что встретило массу возражений. На протяжении всего XIX в. классический мир был чем-то священным. Его идеалы правосудия, культуры и демократии отвечали представлению поднимающихся средних классов о самих себе. Никому не хотелось слышать, что это было ошибкой. Еще большее сопротивление вызывало то, что, иллюстрируя свои аргументы, Ницше часто прибегал к Вагнеру и его «музыке будущего». Он даже писал своему издателю: «Подлинная цель [этой книги] – осветить Рихарда Вагнера, эту исключительную загадку нашего времени, в его отношении к греческой трагедии». Только Вагнеру удалось сочетать и аполлоническое и дионисийское начала в духе греческой трагедии.
Акцент на мощном дионисийском начале выявил важную сторону дальнейшей философии Ницше. Он больше не собирался мириться с «буддистским отрицанием воли» у Шопенгауэра. Ницше противопоставил дионисийство христианскому влиянию, которое, по его мнению, ослабило цивилизацию. Он пришел к выводу, что большинство наших побуждений обоюдоострые. Даже у наших так называемых лучших побуждений есть темная сторона: «Всякий идеал предполагает любовь и ненависть, обожание и презрение. Premium mobile[6] является положительное или отрицательное чувство»[7]. По Ницше, христианство началось с отрицательного чувства. Оно захватило Римскую империю как религия угнетенных и рабов. Это полностью проявилось в христианском отношении к жизни. Христианство постоянно стремится преодолеть самые сильные из наших положительных инстинктов. Это отрицание одновременно сознательное (в приятии аскезы и самоограничении) и бессознательное (в кротости, которую Ницше считал бессознательным выражением обиды – агрессии, вывернутой у слабого наизнанку).