Начиная с первых же лет XVII в., роль государства свелась фактически почти исключительно к роли простого помощника церкви в деле обращения еретиков. Уже в 1585 г. Фарнезе созвал в Лувене собрание иезуитов и представителей нищенствующих орденов с целью изыскать наилучшие средства, чтобы вернуть к истинной вере протестантов Валансьена, Турнэ, Гента и Антверпена[841]. Победа католицизма и организация его на основе реформ, провозглашенных на Тридентском соборе, создали, впрочем, почти тотчас же превосходные методы религиозного управления и пропаганды. Синоды диоцезов вменяли родителям в обязанность посылать своих детей в воскресные школы под угрозой лишения их вспомоществований, распределявшихся со «столов св. Духа»[842]. Кроме того они предлагали приглашать в качестве повивальных бабок только испытанных католичек, с которых предварительно бралась клятва, что они будут следить за тем, чтобы появляющиеся о их помощью на свет дети крестились по католическому обряду. Далее, они напоминали священникам о лежавшей на них обязанности сообщать епископам о своих прихожанах, впавших в ересь или воздерживавшихся от участия в религиозных церемониях. Наконец, они подчинили печатное и книжное дело строжайшему надзору цензуры. Правительство и местные власти следили за выполнением этих мероприятий и регулировали их путем издания указов или постановлений[843]. Книжное дело было предметом особого внимания. В 1610 было запрещено ввозить в страну книги, напечатанные за границей, если они не были одобрены духовными цензорами. Чтение какой-нибудь запрещенной книги наказывалось штрафом в 10 флоринов, а в повторном случае виновный считался еретиком; если кто-нибудь давал книгу подобного содержания другому, то он подлежал наказанию розгами. Владельцы типографий должны были утверждаться с одобрения епископской власти и представлять епископу по одному экземпляру всех сочинений, выходящих у них из печати[844].
Такая постановка дела должна была с течением времени неминуемо искоренить все остатки протестантизма. Только в самых исключительных случаях и только в богатых и независимых семьях родителям удавалось то тут, то там передать своим детям свою протестантскую веру, несмотря на обязательность уроков катехизиса, несмотря на запрещение всех некатолических книг, несмотря на надзор повивальных бабок, несмотря на обязательное посещение католического богослужения. Сопротивление бедняков не могло долго продолжаться, раз их лишали милостыни, с помощью которой они существовали. Надо кроме того принять во внимание, что религиозные ордена энергично помогали белому духовенству. В частности иезуиты и францисканцы, благодаря своему личному воздействию на отдельные семьи, своему постоянному соприкосновению с населением, своему вмешательству во все области общественной жизни, добивались более решительных и быстрых результатов, чем приходское духовенство, которому всегда не по вкусу было вторжение этих неистово усердных помощников. Наконец, надо учесть также, что исключительно монахи и в частности иезуиты были составителями множества брошюр, где в популярной, а иногда даже в комической и пошлой форме протестантские верования опровергались и даже осмеивались во славу католической религии[845].
При этих условиях не имело никакого смысла продолжать преследовать приверженцев религии, которая неминуемо обречена была на гибель. Если удавалось накрыть еретика, то он представал перед епископом или перед официалом, назначавшими ему руководителя, на обязанности которого лежало обратить его. Почти всегда таким образом добивались отречения, по крайней мере словесного. Только в случае, если обвиняемый обнаруживал упорство, его предавали гражданскому суду и приговаривали к изгнанию[846]. Но чем ближе подходили к середине XVII в. и чем яснее обнаруживался упадок протестантизма, тем все чаще, как правило, избегали доводить дело до крайности. Некоторым известным кальвинистам удавалось даже совершенно избегнуть всякого преследования благодаря их знатности или талантам. Так было например с женой принца Карла Шимэ, Марией Бримэ, и с художником Иордансом. Жажда крови, позорившая начиная с XVI в. уголовное право и столько времени свирепствовавшая в отношении еретиков, перенеслась теперь на ведьм. Католицизм, как и протестантизм, обнаружили в этом отношении одинаковую жестокость: и в том и в другом случае обвинения в колдовстве заменили обвинения в несогласии с истинной верой[847]. Государство перестало посягать на жизнь тех, кто отказывался признать государственную религию. Оно считало достаточным, что закрыло им доступ ко всем должностям, отказывало им в заключении законных браков, лишая их таким образом возможности оставлять после себя законных наследников.
842
Уже первый Мехельнский синод постановил в 1570 г.: «quia pauperes, plerumque negiigentiores sunt circa suarum prolium instructionem, debent et, illi per substractionem eleemosynarum mensae pauperum cogi ut quas habent proles ad has scholas mittant» (так как бедные в большинстве не заботятся, об образовании своих детей, надо путем лишения вспомоществования; понуждать их к тому, чтобы те, кто имеет детей, посылал их в эти школы).
843
В 1608 г. эрцгерцогская чета сделала обязательным большинство решений III провинциального Мехельнского синода, имевшего место в 1607 г. «Placcaeten van Vlaenderen», t. II, p. 125.
844
«Placcaeten van Vlaenderen», t. II, p. 17, 19. Эти указы были не чем иным, как возобновлением указов 1570. Ibid., р. 8; ср. также
845
Я имею здесь в виду только популярные брошюры, самые ранние из которых восходят к концу XVI в. См. между прочим брошюру бенедиктинца Корнелия Вранкса («Bibliotheca Belgica», No. 165). Интересный список произведений подобного рода, которые заслуживали бы специального исследования, можно найти в изданной Ф. ван дер Гагеном «Bibliographie Gantoise».
847
См. указ от 1592 г., вменявший в обязанность преследовать самым беспощадным образом колдунов, чародеев и т. д., число которых непрерывно растет, что «в значительной мере вызывается и является результатом такого широкого распространения ереси и лжеучений» («Placcaeten van Vlaenderen», t. II, p. 35;