Оба помощника Гранвеллы в «консульте» играли лишь роль простых статистов. Первый из них, фрисландец Виглиус, родившийся в 1507 г., принадлежал к тому кругу гуманистов, которые, достигнув зрелости как раз в период «плакатов» против ереси, не осмелились открыто признать себя сторонниками взглядов Эразма Роттердамского и предпочли уйти в науку. Как и многие другие, он сначала путешествовал за границей, читал лекции по праву в Бурже и в Падуе и открыл и опубликовал в Венеции сделанную Феофилом обработку юстиниановых «Институций». Его слава стяжала ему внимание императора Карла V и Марии Венгерской, назначивших его в 1541 г. членом нидерландского тайного совета, председателем которого он стал в 1549 г. Это был отнюдь не государственный деятель, а прекрасный юрист, опытный в делах, очень знающий и методичный и как хороший знаток и сторонник римского права искренне убежденный в законности абсолютной власти. Впрочем, у него была слабость к деньгам[49], теплым местечкам и синекурам как для себя, так и для своих племянников, но при всем том он был в общем честным и добродушным человеком, сохранившим со времен своей молодости некоторый запас религиозной веротерпимости, которая навлекла на него впоследствии со стороны испанцев подозрения в ереси.
Столь же алчный, как и он, глава финансового ведомства Карл Берлемон, барон Гиержский, Первезский и Боренский, зато лишен был всяких политических талантов. Но осыпанный милостями Карла V и назначенный Филиппом II рыцарем ордена Золотого руна, он тесно связал свои интересы с интересами короля, а большего от него и не требовалось.
Три остальных члена государственного совета составляли по отношению к Гранвелле и его двум приспешникам антимонархическую оппозицию, или — что было в царствование Филиппа одним и тем же—национальную и антииспанскую оппозицию. Одним из этих трех членов был сир Филипп Ставело Глажон — второразрядная личность, запутавшийся в долгах и вынужденный бежать из Нидерландов в 1563 г., чтобы спастись от преследований своих кредиторов. По сравнению с двумя другими своими соратниками он — был простым статистом, так что в свете его ничтожества они еще больше выделялись.
Родившийся в 1522 г. в замке Ла Гамед в Генегау граф Ламораль Эгмонт, которому» исполнилось в это время 37 лет, был самым блестящим и самым популярным представителем высшей нидерландской аристократии. Его род, разбогатевший при бургундских герцогах, принадлежал к самой старинной голландской знати и гордился своим происхождением от легендарных королей Фрисландии[50]. Его дед Иоанн III был в течение 32 лет штатгальтером Голландии и Зеландии; его дядя Филипп, его отец Иоанн IV, его брат Карл погибли на службе императора — Два первых в Италии, а третий в Карфагене, при возвращении из похода на Алжир. Он искони пользовался неизменным расположением Карла V и платил ему за это безграничной преданностью. В 1541 г. он вместе с своим братом принимал участие в походе в Африку, сражался в 1542 г. против Ван Россема, участвовал в 1543 г. во взятии Дюрена, в кампании 1552 г. и в осаде Меца. Рыцарь ордена Золотого руна и камергер императора, он был в 1554 г. членом делегации, которой поручено было просить для Филиппа II руки Марии Тюдор, и именно он сочетался с королевой браком per procurationem — в качестве заместителя испанского инфанта. Спустя 3 года его блестящая смелость сыграла немалую роль при победе у Сен-Кантена; под его началом была одержана в 1558 г. победа при Гравелине. Эта блестящая служебная карьера сочеталась с исключительным общественным положением, благодаря которому он не знал себе равных. Он владел в Голландии огромными польдерами; ему же принадлежали во Фландрии княжество Гавер и индустриальный город Архмантьер. Когда он в 1544 г. женился на Сабине, дочери рейнского пфальцграфа Иоанна, Карл V и его брат Фердинанд придали его свадьбе особый блеск своим присутствием. Филипп II назначил его в 1559 г. штатгальтером Фландрии и Артуа. В дополнение ко всему этому он обладал всеми качествами, необходимыми для популярности; он был прямодушен, откровенен, щедр и великодушен и, несмотря на то, что у него было 13 детей, вел свой дом на такую широкую ногу, что совершенно затмил самых богатых вельмож страны. Жизнерадостный, гордый своей славой и симпатиями, которые он снискал себе среди окружающих, он откровенно и наивно выставлял напоказ свое тщеславие и свое честолюбие[51]. Он самонадеянно считал, что оказал королю достаточно услуг, чтобы занимать первое место в его совете. Это не был ни дипломат, ни политик, а импульсивный, находящийся всецело во власти минуты человек, неспособный к действиям, требующим зрелого размышления; словом, это был человек незаменимый, чтобы поднять и увлечь за собой массы, но неспособный руководить ими, отступавший в решительный момент перед ответственностью, которую он не решался взять на себя.
50
Chronique des seigneurs et comtes d'Egmont, «Bulletin de la Commission royale d'Histoire», 2-ème série, t. IX, 1857, p. 13 etc.
51
Гранвелла, называл его «amigo de humo» («любителем фимиама»).