По сути дела эта скудость и эта незрелость не могли никого удивить, ибо все препятствовало дворянству принимать участие в литературной жизни или хотя бы даже тому, чтобы оно было подходящим читательским кругом для настоящих писателей. Так как оно было отстранено от участия в важных государственных делах, то оно не оказывало влияния на политическое руководство страны и совершенно перестало интересоваться им. Оно сплотилось на несколько лет вокруг двора Альберта и Изабеллы, но какое глубокое влияние мог оказать этот двор, сгруппировавшийся вокруг иностранных государей? В полную противоположность парижскому двору он — в действительности не имел никакого влияния. Он способен был ввести в заблуждение пышными празднествами[1186], но это не могло скрыть того факта, что он не имел решительно никакого значения. К тому же он распался тотчас же после смерти эрцгерцогской четы, и окружавшие его придворные вернулись в глушь своих провинций продолжать свое спокойное и монотонное существование, посвященное отчасти заботам о своих хозяйствах, отчасти же о делах местного управления. У них не было там почти никаких других развлечений кроме охоты. Почти все они довольствовались литературными познаниями, приобретенными в каких-нибудь иезуитских школах. Наиболее любознательные дополняли их путешествиями в Италию и многие из них коллекционировали по возвращении древности, картины и монеты. Они прочитывали или пробегали научные сочинения, но при той духовной спячке, в которую они были погружены, литература была — и не могла не быть для них — лишь освежающим отдохновением, светским и благородным препровождением времени, предлогом для галантных собраний и средством понравиться дамам.
C конца средних веков в Нидерландах сделалось установленным правилом, что изобразительные искусства всегда играли в них несравненно более блестящую роль, чем наука. Это наблюдалось как в бургундский период, так и в эпоху Возрождения, и XVII век не был в этом отношении исключением. Наоборот, никогда контраст этот не был так разителен. Достаточно обратить свои взоры к Рубенсу, чтобы кроме него ничего не видеть. Это такое ослепительное явление, перед которым все остальное его окружающее отступает на задний план.
И тем не менее, как ни разителен на первый взгляд этот контраст, но между литературой и искусством того времени есть нечто общее в их характерных чертах. Над ними одинаково господствовало влияние католической церкви, ибо они были тесно связаны с победой контрреформации и католицизма.
Нетрудно понять, почему им суждены были столь различные судьбы, хотя они подчинены были одному и тому же руководству. Причину этого следует искать в самой природе их. Идея и форма, легко отделяющиеся в литературных произведениях, наоборот, неразрывно связаны в творениях изобразительных искусств. В них невозможно оторвать чувство, вдохновившее артиста, от способов его выражения. Скажет картины является лишь предлогом, благоприятным случаем выразить путем рисунка, колорита и освещения некий идеал красоты, некую концепцию о человеке или природе. Философские и религиозные взгляды художника не проецируются на его полотна. В них выражается самая сущность его личности на немом и универсальном языке форм и красок.
Нетрудно понять, какие последствия это имело для отношения католической церкви к Ренессансу. В то время как она присвоила себе стиль, язык и методы гуманистов, отбросив однако их мировоззрение, она вынуждена была, наоборот, принять художников такими, какими они были, и меры, принятые ею по отношению к ним, не стеснили ни в чем существенном их свободы или творческой фантазии. Оловом, если ей удалось задушить дух Ренессанса в литературе, то она не могла сделать того же в области изобразительных искусств. Архитекторы, художники и скульпторы, которых она призывала строить или украшать свои храмы, непосредственно примыкали к своим предшественникам и продолжали их традиции.
1186