Глава третья.
Кальвинисты и гезы
В первое время оппозиция Филиппа II в Нидерландах, как мы видели, стояла исключительно на национальной платформе. Она была совершенно чужда религиозному вопросу. Как бы равнодушны ни были вожди оппозиции к вопросам веры, все они без исключения исповедывали католическую религию. Даже Оранский, несмотря на свои подозрительные родственные связи, не давал повода сомневаться в своей ортодоксальности. Лютеране и анабаптисты нигде не поддерживали недовольных и не принимали никакого участия в борьбе. Их сдержанность особенно резко бросалась в глаза на фоне всеобщего возбуждения, охватившего всю страну. Католический король натолкнулся с самого же начала на сопротивление именно своих католических подданных и не встретил в первое время своего царствования никакого сопротивления со стороны еретиков.
Но так обстояло дело лишь на первом этапе борьбы. Появление на сцену кальвинизма совершенно изменило всю. картину и привело к возникновению наряду с национальной оппозицией религиозной оппозиции, которая, подчинив себе вскоре первую, увлекла ее за собой и втянула ее в открытое восстание. Кальвинизм был проникнут совершенно иным духом, чем все остальные протестантские исповедания[106]. В то время как лютеране воздерживались от всякой политической деятельности, а анабаптисты, отказавшись от своих апокалиптических мечтаний, старались лишь избегать какого бы то ни было соприкосновения с осуждаемым ими обществом, отгородившись своими общинами от всего остального мира, кальвинисты, наоборот, стремились преобразовать государство, подчинив его божественному закону, т. е. подчинив его своей церкви. Подобно своему главному врагу — католицизму — кальвинизм тоже имел законченную церковную организацию. В отличие от Лютера, поглощенного лишь заботой о проповедовании и предоставившего все остальное светской власти, Кальвин понял огромное значение церковной дисциплины. Синодальное устройство, которое он придал своей церкви, обеспечивало ее независимость от светской власти. Но эта независимость была лишь отправным пунктом, лишь минимумом. которым довольствовались за неимением лучшего. Его идеалом было подчинение светской власти духовной; его конечной целью было теократическое государство, на подобие созданного им в Женеве. Победа должна была быть за евангелием, хотя бы и вопреки воле государя, который был лишь тираном, если он противился слову божию.
В результате кальвинизм вскоре приобрел революционный характер. Так было во Франции с гугенотами, так же было и в Нидерландах с гезами. Да иначе и не могло быть, особенно если принять во внимание, что кальвинисты смотрели на бога скорее, как на строгого повелителя, чем на благостного отца, и, в силу своего религиозного радикализма, видели в прежних церковных порядках лишь отвратительное идолопоклонство.
v К этому присоединилось, наконец, и то, что кальвинистский догмат об абсолютном предопределении в силу странной непоследовательности обязывал своих приверженцев к действию. Вместо того чтобы впасть в квиетизм, они полностью посвятили себя воле божией и торжеству своей церкви. Окруженные со всех сторон неверными, они пытались, отдавая все свои силы борьбе за свою веру, доказать самим себе, что они действительно являются избранниками Христа[107]. Поэтому они подчинялись самой суровой дисциплине и их всегда напряженная воля не знала никаких препятствий. Христианское милосердие утратило у них всю свою благость и нежность; их религия повиновалась разуму, а не сердцу. Ни одно из христианских вероучений не было таким холодным, сухим и столь мало притягательным. Но, с другой стороны, ни одно из них не обнаружило такого прозелитизма и не оказало в течение столь короткого времени подобного политического влияния. Где бы кальвинизм ни появлялся, он повсюду вступал в борьбу. И он не только оборонялся, но и наступал, не обращая внимания на численность и силу своих врагов. Лютеранскому смирению он противопоставил восстание; во всех странах, где он внедрялся, он открывал эру религиозных войн.
106
107