— Вы что действительно вот так вот хотите меня? Я ж не дамся.
— Нам нужна твоя память и мы ее получим.
Она истерически рассмеялась:
— Ну вы даете, а говорят цирк нынче не в моде, — она резко присела, и словно ракета, от мощного толчка от асфальта в прыжке, сделав сальто, окончила свой кульбит точным попаданием ноги в голову одного из угрожающих ребят. Ее юбка так же, взлетев за ней следом, укрыла ее слегка оголившиеся ножки в колготках. Парень рухнул, оставшись без сознания. Спрашивать кто следующий она не стала. Видя их смущение и желание достать оружие, раскинула в стороны обе руки, оголив уже приготовленные ранее острые клинки, и, словно фигуристка на льду, проскользив максимально близко от асфальта в своих навороченных кроссовках, перерезала сухожилия обоим парням, и те, не сразу, но схватившись за резко заболевшие места, тут же вернув часть стойки на место, попытались испепелить ее из бронебластеров. Красотка успела скрыться за бетонной оградкой, выпирающей из стены, но та быстро ветшала из-за выстрелов. Тогда, ничего умнее не придумав, она достала из своей особенной сумочки небольшую мягкую игрушку, оторвала ей ухо и кинула через ограду под ноги стрелявших. Те, не переставая стрелять, удивились упавшему предмету, и только в последний момент осознали, на что была способна эта организация… Парней разметало взрывной волной по всей улице и они, живые, но без сознания, более не представляли для нее никакой угрозы. Ей стоило забрать у них память, ибо она у таких структур стоила даже на их же аукционе неплохих денег. Мелкие банды часто нападали на полицию и сбывали добытую память на подобных аукционах. Получая данные о сети их деятельности, группировки становились сильнее. Но каково же было ее удивление, когда она не нашла в парнях никакой памяти.
— Нет, этого просто не может быть! — она говорила это с вызовом самой себе. Никогда ранее подобного она не встречала, ведь даже для банальной жизни сейчас, в их мире нужна была хоть какая-то память. И забрать ее можно было разными путями. Но пустышки ничего не могут! Она взглянула на перерезанное сухожилие, — все в порядке, это не робот, те вообще давно запрещены.
— Кто ты? — она смотрела в потухшие от ее выходок глаза и резко дернулась, когда заверещал телефон. Она вскочила и ответила на звонок, закричав в микрофон первой:
— У НИХ НЕТ ПАМЯТИ!!!ТЫ СЛЫШИШЬ? У НИХ НЕТ ПАМЯТИ!
— Да не ори ты, знаю уже, не дурак, увидел, ты же по метке шла на задание. Быстро проваливай оттуда, я скину куда, только поторапливайся, таких ребят нам не остановить стандартными приемами. Будем решать, что с ними делать.
Она зачем-то кивнула, убрав телефон и побежала к проспекту. Быстро заскочила в припаркованный минивен, подсоединилась к нему с помощью часов, и через считанные секунды эта карета была ее средством передвижения по всем имеющимся базам мира. Так же ее стали звать Мэри Каса, и все это за мгновения, часы уже передали точку маршрута, и машина сама устремилась к цели. Не имея автопилота, она выдавала все данные до сантиметра дороги, и куда повернуть, и кто сейчас ехал рядом. Она видела все, и не понимала: «зачем еще что-то знать кому-то в этом мире, где есть подобное? Когда все, что ты должен знать, уже подумали за тебя и принесли на тарелочке».
— Что такое любовь? Может ты мне ответишь? — она откинулась на мягком стуле, закинув голову и спрашивала это у человека, дающего ей задания.
Он взглянул на нее, и, отведя тут же взгляд назад к своему монитору, ответил:
— Что ты заладила, любовь, любовь, кто ж ее знает, что такое. В рекламе ее лишь увидеть можно, хороший аргумент для покупки товаров для выработки эндорфина. Хочешь удовольствия, попробуй закажи себе какую-нибудь безделушку или одежду. Девушки это любят.
— Мне ничего не надо, — она смотрела куда-то в потолок.
— Белье может какое красивое. Для любви идеально будет.
— Ты говоришь слоганами из рекламы. Нет это не любовь, и трусов у меня достаточно, а вот любви нету.
— Я тебе в этом не помощник, я всего-навсего запрещенный робот.
— Последний из могикан.
— А ты умная. Сколько ты памяти скопила.
— Я коплю только умные вещи. Глупые оставляю простолюдинам или вовсе истребляю, — она, говоря это, крутила в руке память погибшего напарника.
— И все же, не боишься, что за ней объявят охоту? Если попадешь в список охотников, беды не миновать.
— Я сама себе охотник. Да и кому я нужна, — она присела и уставилась уже куда-то в пол, — может на море уехать? Говорят, там еще есть романтика.
— Ага, и ждут тебя там умники и умницы. Туда лучше уже с кем-то ехать, цеплять кого-то глупая затея.