Более того, спасительная мысль о том, что заходящийся в припадке мужчина мог просто нести чушь, не имеющую никакого отношения к происходящим событиям, первое время вообще не хотела приходить ко мне.
Спасительные прохлада и тишина морга, тем не менее, подействовали на меня отрезвляюще. Подойдя к одному из столов, рядом с которым уже стояли полицейские и человек в белом халате, я молча кивнул. Человек в белом халате поднял простыню, и я подтвердил, что этот человек действительно является моим отцом. После чего врач, кем бы он ни был, в свою очередь подтвердил полицейским что никаких внешних повреждений на трупе нет.
Медик был то-ли глуховатым, то ли постоянное пребывание в подвале с довольно хорошей акустикой, заставляло его поворачиваться к собеседнику ушами, а не лицом и говорить громко и отчетливо. В морге играла очень тихая музыка, временами перебиваемая такой же тихой рекламой. Присмотревшись, я увидел убранные в нагрудный карман белого халата наушники, тянущиеся откуда-то с пояса.
Мне нужно было поставить еще несколько подписей, и обсудить услуги гримера, а также срок, к которому я должен буду забрать тело из морга. О том, что местный гример работает на совесть, и стоит лучше предоставляемых большинством похоронных бюро, я узнал года четыре назад, когда потерял сестру. Брал он прилично, но своих денег стоил. Очередной подписью, я отказался от вскрытия. Все это время полицейские терпеливо дожидались меня у одного из пустующих столов.
- Вы хотите подбросить меня до дома? - с удивлением обратился я к ним.
- Дождь, - неопределенно пожал плечами один из полицейских. Второй только кивнул.
Я поставил последнюю подпись на одном из документов, и попрощался с человеком в белом халате. Он как всегда повернул голову так, чтобы услышать меня, и я с содроганием заметил запекшуюся кровь в его ушах. Немного, но ее все же было можно разглядеть, а это уже не слишком хорошо.
- С вами все порядке? - спросил я у своего собеседника, но тот лишь улыбнулся мне в ответ.
Все еще ничего не понимая, я отправился на выход, вместе со столь любезными стражами правопорядка. Обернувшись, перед самым выходом из помещения, я увидел как врач вновь достает наушники и засовывает их себе в уши.
Дождь за время нашего пребывания в больнице только усилился, поэтому до машины мы добежали вымокшие до нитки. Тихо и зло матерясь, полицейские забрались, я последовал следом. Капли дождя выстукивали по стеклу торопливое рондо, словно завершая и начиная заново одну и ту же короткую мелодию. Машина тронулась.
За окном, сквозь пелену дождя, я видел провожающие нас размытые фигуры. Они стояли неподвижно, но кожей я чувствовал их липкие взгляды. Мне не удалось пересчитать их, машина двигалась слишком быстро, и мы отдалялись от больницы, морга, неподвижных фигур и отца. Дождь усиливался.
Добрались мы быстро. Поблагодарив еще раз полицейских, я предложил им чаю, и кивнув вежливому отказу, побрел обратно в пустую квартиру. Мне нужно было еще убраться, перекусить что-нибудь и позвонить матери. Она все-таки должна знать. Открыв ключом дверь и пройдя внутрь, я скинул с себя мокрую одежду и побрел к отцовскому шкафу. Переодевшись в сухое, я сложил свои шмотки на холодной еще батарее, надеясь неизвестно на что. Затем отправился на кухню. Постоял пару минут, глядя на стол, после чего принес из кабинета взятую ранее кружку, и поставил чайник. Механические действия позволяли не думать, и не звонить.
За последнее я был им особенно благодарен. Играя с пустотой в голове, как ребенок со снегом, я дождался когда чайник закипит, бросил в кружку два пакетика и залил их кипятком. Поставил сверху на кружку блюдце, чтобы чай был крепче. Закрыл глаза, надеясь услышать странный щелчок, вопль чудовища Франкенштейна или что угодно, что могло бы меня отвлечь.
Но тишина никогда не помогает тем, кто нуждается в утешении. Она лишь обволакивает тебя, заползает под кожу и тихо шепчет свои угрозы. Открыв глаза, я вернулся к батарее, вытащил из кармана мокрых джинс телефон, и набрал номер матери. Это было тяжелее, чем визит в морг или что-то еще.
Пока я говорил, дождь за окном усиливался.
Ударила молния, но тихо, без раскатов грома. Я принялся считать про себя, чтобы определить как далеко от меня гроза. Мать молчала, и я тоже. Секунду, вторую, третью.
- У него же нет родственников кроме нас? - спросил я. Звук грома наконец-то долетел до меня. Довольно далеко, надо сказать.