— Ты зачем совершал преступленья, клеветал на наш праведный строй? — пожурил студента находящийся в кабинете Платон.
Галкин вспыхнул, обернулся, но тут от жандармского ротмистра прилетело с другой стороны:
— Кто скрывается под псевдонимом «Эн Ленин», которым подписаны прокламации, высылаемые из Сибири?
Аненнский забрасывал его вопросами не столько ради внятного ответа, сколько ради того, чтобы посмотреть на реакцию и прощупать, в какую сторону тянуть.
— Срать хотел я на вашего Ленина! — отвечал кучерявый герой.
Это при Зубатове революционера усадили бы в кресле в доме Волконских, где на месте квартиры Пушкина в 1901 году благопристойно разместилось Охранное отделение, и поднесли бы чаю с булками. С революционером часами беседовал бы сам Зубатов, доказывая логическими доводами ложность мотивов протестной деятельности и пагубности для русского народа свержения монархии, чтобы усовестить мыслящего интеллигента и склонить терпеливыми увещеваниями к добровольному сотрудничеству, с которого начинал и сам Сергей Васильевич. При его коротком руководстве Анненский пробовал так делать, но в жандармский корпус Александр Павлович пришёл из уголовного сыска, а потому запас зубатовщины у него быстро иссякал и сыщик переходил к проверенным полицейским методам, благо, его кабинет располагался в Департаменте, а не в самом Охранном отделении. Кроме того, в столице приём смутьянов исторически сложился жёстче, чем в Москве, ввиду близости государя, коим ради охраны трона и был учреждён институт тайной полиции.
— Что ж, вахмистр, отведите его в операционную, — голосом, который ставил крест на прежней жизни допрашиваемого, приказал ротмистр.
— Куда? — встрепенулся Аркадий.
— В комнату сто один.
— Что вы такое говорите? Я никуда не пойду!
— В комнату сто один, — сказал офицер.
Вахмистр взял Аркадия Галкина под руку, но тот вырвался.
— Кто дал вам право?!
— Ваше запирательство вынуждает меня взять вас под арест, — объявил Анненский. — Если вам не угодно говорить по душам, продолжим процедуру допроса в операционной.
— Нее…
— Пошли же, скубент, — проворчал Платон Кочубей, насильно выволакивая Галкина прочь из кабинета.
Когда его повели в подвал, студент занервничал. Крутил головой, спотыкался, то и дело вздыхал. Вахмистр и сопровождающий их выводной силком усадили революционера на дубовый стул, завели руки назад и сковали наручниками на жёсткой сцепке.
Анненский спустился в операционную комнату, неся в папке материалы дела. Он поместил её на большой верстак со столярными тисками в торце. Сорокалинейная лампа ярко освещала предметы, разложенные на столешнице: клещи, крючья, сыромятные ремни с металлическими бляшками, эмалированную кювету, полную изогнутых хирургических инструментов. Ротмистр не спеша пошевелил их пальцем. Перестук и скрежет вызвали у него мурашки по всему телу. Сыщик непроизвольно поморщился, отвернувшись, чтобы не видел Галкин. Звук был исключительно мерзкий, поэтому Александр Павлович повторил процедуру.
— Ну-с, — как бы в раздумье молвил он, выбирая инструмент. — Ну-с…
Он взял большой кастет, выточенный из нержавеющей стали. На рукояти были выбиты литеры СС и учётный номер 13, каковыми маркировались казённые «специальные средства». Повернулся всем корпусом к арестованному.
— Вахмистр, затворите плотнее дверь. Сейчас здесь будет шумно.
Студент затрясся всем телом. Зубы его выбивали частую дробь.
— Нет, вы не сделаете… Нет!
Покачивая рукою, обряженной в блестящую сталь, сыщик приблизился к Аркадию.
— Что вы… Ааа!
Склонившись к арестованному лицом к лицу и вперившись страшным взглядом в него, Анненский замер. Студент задёргался в пределах возможного, но доступной для бегства свободы он был теперь лишён и попытался искать иные средства спасения.
Глаза палача и убийцы оборвали всякую надежду в душе его. Кастет качнулся.
Студент заблажил.
Истошный крик не помнящего себя существа из трепещущей от животного страха плоти заполнил каземат, но не вырвался за его пределы.
Дождавшись, когда Аркадий Галкин устанет кричать, знаменитый сыщик громко спросил: