Меркий пожал плечами. Желудок наконец-то получил пищу, и отодвинул разум на задний план. Слишком умный разговор его утомил, и он был даже не уверен, что пересказал Госпоже настоящий разговор с бродяжкой Ан.
— Думаю, Ан просто очерствевший и побитый жизнью человек. Да будет Прародитель милостив к ней.
— Как ты говоришь, её зовут? — приподняла брови Госпожа.
— Ан. Так и зовут. Она так назвалась.
— Какое простое имя.
— Да, мне тоже так показалось. Смею предположить, что оно не настоящее. Она явно не простой человек, — брякнул Меркий и тотчас же пожалел. Госпожа внимательно посмотрела на него.
— Непростой? Ты заметил в ней что-то необычное?
— Ну, она постоянно ходит в старых доспехах. Не знаю, откуда у неё на них деньги и у кого она их отобрала… Она высокая, сильная. Только очень-очень страшная, лицо всё в шрамах. Я её испугался сначала, потом постарался смотреть только на глаза, и стало легче.
— В старинных доспехах?
— Да. Возможно, сняла с кого-то. У неё много вещей, о которых она не захотела говорить. Она забрала посох брата Рима, я бы, конечно, хотел вернуть эту реликвию домой, в Холмы, но вряд ли она его отдаст.
— Надо же… — нахмурилась Госпожа и уставилась куда-то поверх его головы. — Неужели…
— Благословенная? — Меркий замер, ожидая, что Госпожа посмотрит на него. Но та по-прежнему смотрела в стену за его спиной. Он начал нервничать. Зря, зря он рассказал про бродяжку! Теперь Госпожа ею заинтересовалась. Что, если она всё-таки сочтёт её опасной и разозлится на Меркия? Тогда это будет катастрофа. Аббат немедленно выгонит его из обители, а семья от него откажется. Никто не протянет руку помощи человеку, потерявшему милость Госпожи.
— Неужели… — взгляд Госпожи прояснился. Она встала из-за стола и нервно позвонила в колокольчик. Распорядитель быстро появился в комнате и подошел к ней.
— Благословенная?.. — начал было он, но Госпожа резко его оборвала.
— Вместе с братом Меркием пришла женщина. Где она? Она ещё в замке?
— Господин Меркий велел накормить её, — медленно начал мужчина. — Я велел отвести её на кухню для слуг и дать ей остатки вчерашнего ужина…
Госпожа резким движением оборвала его.
— Немедленно ступай к ней и передай, что я прошу её присоединиться к моему ужину. И обращайся с ней, как с госпожой. Скажи, что я очень прошу и надеюсь увидеть её.
Меркий едва не вскрикнул от изумления и уставился на свою госпожу с открытым ртом. Распорядитель тоже не сразу понял, что хозяйка не шутит.
— Простите, я…
— Ты что-то не понял? Пригласи её к моему столу. Размести её в моих вторых… нет, в простой гостевой комнате, а то она откажется. Обязательно в комнате с ванной. Если надо, выгони кого-нибудь.
— Я… — у распорядителя глаза стали размером со сливы. Меркий не мог понять, что происходит. У их Госпожи случилось внезапное помутнение рассудка?
— Быстро! Если она уйдёт, пожалеешь о том дне, когда пришел в мой дом! — неожиданно резко крикнула Госпожа и замахнулась на него. — Ну, ступай!
Распорядитель кинулся к дверям почти бегом. Госпожа несколько мгновений стояла с поднятой рукой, потом медленно опустила её. Меркий нервно сглотнул. Когда Госпожа обернулась к нему, её лицо было очень грустным.
Он подождал, когда она вернётся на свой стул и медленно спросил.
— Моя госпожа, вы знаете эту женщину?
Она долго не отвечала. Потом наколола на вилку кусок помидора и кивнула.
— Да, когда-то давно я её знала.
— Когда-то давно? — не подумав, брякнул Меркий.
— Очень давно, — так же рассеянно ответила Госпожа. Она словно забыла о его присутствии. — Я думала, она давно мертва. Надо же…
Госпожа села на своё место и упёрлась локтями в стол. Её белый лоб прорезали складки.
— Неужели это она?
— Кто, Всемилостивейшая?
Госпожа вздрогнула и рассеянно посмотрела на Меркия.
— Сейчас она придёт, и мы узнаем.
17
Когда Меркел ушел, Ан испытала невероятное облегчение. Всё, отмучилась. Пусть он теперь катится куда подальше и больше не появляется в её жизни. А если появится, то она быстро завершит его бессмысленное существование.
Вместо парадных покоев её провели через грязный скотный дом на кухню. После ухода чернорясого отношение слуг с уважительно немедленно изменилось на презрительно-брезгливое. Ан это забавляло.