В доме она поняла, что слова Умники были почти что правдой.
Ан хотела попросить тётушку представить, как было бы ужасно плохо её сыну, окажись он жив и оторван от неё, и не могла бы тётушка рассказать ей, что же случилось с отцом.
Ан долго подбирала слова и готовилась.
И всё же, никакие приготовления ей не пригодились.
Ан услышала стук о дерево буфета и увидела в своём новом блестящем чайнике движение — и развернулась. Топорик для мяса, припрятанный тётушкой за горой пакетов, метнулся к её голове. Ан оттолкнула руку тётушки. Та с неожиданным проворством удержала равновесие и ударила ещё раз. Пришлось отшвырнуть её на буфет. Жадина вместе с грудами мусора со звоном и грохотом рухнула на пол. Это её не остановило, и, извернувшись, как ящерица, она метнула топорик в голову Ан. Та едва успела поднять руки. Звякнул метал о металл. Воспользовавшись заминкой, Жадина вскочила на ноги и метнулась к лестнице. Ан схватила шлем. Чтобы тётушка не задумала и не была готова применить, победив свою жадность, против таких, как Ан, между этим чем-то и её головой будет слой металла.
Тётушка облаком серых лохмотий метнулась по лестнице вверх.
Следом за ней — Кел.
Ан закричала, чтобы зверь остановился, но её голос потонул в грохоте и звоне падающих старых часов-ходиков, которые Ан в полумраке приняла за прислонённый к стене шкаф. Она кинулась к лестницей. Длинный узкий лаз поднимался резко вверх, а деревянные ступени шатались под железными ногами Ан. Туша Кела снесла со стен лаза несколько рамочек и тарелочек. Сам зверь заслонял собой выход на второй этаж.
— Отойди, ты, тупое животное! — Ан пнула его под зад. Кел обиженно поднял окровавленную морду и отполз. Ан выругалась и присела рядом с телом Жадины. Проверять, жива ли она ещё, было бессмысленно. Кел перегрыз ей шею, почти отделив голову тётушки от её тощего тела.
— Что ты наделала, скотина тупая?! — Ан не выдержала и от души пнула зверя в бок. Кел молча уставился на неё желтыми глазами и прижался к полу, как нашкодивший кот. Ан ударила его ещё три или четыре раза, пока не остыла, и осознание бессмысленности происходящего не достигло её разума.
— Ты все испортил, — Ан оглядела носок сабатона, потом бок Кела, на который пришлись удары. — И что теперь делать?
Кел все еще пристыженно лежал на полу и елозил по нему хвостом. Ан до сих пор не решила, да и не знала, кем его считать и как реагировать на его поведение. Не верить признанию Умника у нее не было никаких оснований, но и считать эту металлическую машину своим братом она не могла. Это был не Кел. Ее Кел был козлом, предателем и трусом, много чем еще, но не этим.
Зверь смотрел на нее желтыми глазами и, как виноватый кот, поскреб пол когтями.
— Да не злюсь я, — Ан посмотрела на тело тетки. Мертвая Жадина выглядела еще более жалкой и маленькой, нежели живая. Неподвижное лицо с приоткрытым ртом смотрело в стену, и принадлежало древней старухе. Ан вздохнула и села на пол. Кел прополз вперед и ткнулся мордой ей в локоть. Ан помедлила и положила ладонь ему на лоб. Хвост зверя принялся биться о пол. Ан решила, что это значит радость. Она научилась отдавать ему приказы, научилась чинить, но до сих пор не понимала, как Кел стал вот этим большим глупым то ли медведем, то ли котом.
— Что же ты наделал, придурок. Вот почему ты всегда всё портишь? — вздохнула она. Они просидели так несколько минут. Или часов. Ан не знала. Все её усилия и так тяжело давшееся притворство — всё было зря. Она устала, и ничего не узнала, опять. С трудом досчитав до ста, она поднялась на ноги. — Придется нам обойти всё море. Из-за тебя, тупое ты животное.
Зверь, почувствовав, что её гнев прошел, вскочил на ноги и радостно завилял задом.
Кел порывался сожрать сердце тётушки, но Ан не дала. Она уложила Жадину на кровать в ее спальне и накрыла разорванную шею тряпкой, похожей на шарф. Комната выглядела так же плохо, как и остальной дом. На старом пыльном ковре над кроватью Ан нашла две старые фотографии. На одной ещё молодая и красивая тётя держала на руках крупного круглощёкого младенца, а на второй уже выросший Боец с самой милой улыбкой на свете обнимал мать, которая рядом с ним казалась маленькой и хрупкой.
Ан задержалась у этих фотографий. Она попыталась вспомнить отца, но образ появился с трудом, и она не была уверена, что он верный. Тётушка хранила эти образы давно похороненного сына, а Ан не вынесла из разрушенного дома ничего, кроме ящика с инструментами. Она, глупая, думала, ещё будут новые воспоминания.