Нихон сёки. Анналы Японии [Том I (свитки I-XVI)]

Мифологическая история установления таких контактов дана в разных свитках «Нихон сёки», например: «„Думалось ли, что в мой век [правления] неожиданно начнутся столь многие бедствия? Уж не в том ли дело, что при моем дворе благие меры не принимаются, и боги Неба, боги Земли винят меня? Может быть, надо узнать о причине бедствий у священной черепахи?“ — так рек [государь Суйнин]. Соизволил тогда государь отправиться в Каму-асади-пара, созвал восемь десятков мириад богов и предпринял гадание. И вот некое божество, вселившись в Ямато-тотопи-момосо-бимэ-но микото, рекло такие слова: „Зачем, государь, горюешь ты, что Поднебесная не управляется? Если будешь служить мне ритуалы надлежащим образом, все успокоится само собой“. Спрашивает государь: „Что это за бог говорит?“ Ему в ответ: „Я — бог, пребывающий на границе страны Ямато, имя мне — Опо-моно-нуси-но ками“». Или: «Весной 9-го года, в день Цутиноэ-но тора 3-го месяца, когда новолуние пришлось на день Киноэ-но нэ, государь увидел во сне человека, [обликом похожего на] бога, который так государя наставил: „Возьми восемь красных щитов и восемь красных копий и соверши ритуалы в честь бога Сумисака-но ками. Еще возьми восемь черных щитов и восемь черных копий и соверши ритуалы в честь бога Опо-сака-но ками“, — так рек».

Однако не следует думать, что все японские божества, духи и души именовались ками — титулатура богов включает также понятие микото (господин), тома (душа), моно (дух), тути и ми (что иногда не очень понятно переводится в западной литературе как «анимистические духи») и иту (духи, наделенные магическими возможностями)[21]. Предполагается, что ками были выбраны из этих разновидностей сверхъестественных созданий, упорядочены и назначены ведать остальными как более низшими в иерархии: например, ками какой-либо горы стало верховным для духов растений, животных, и прочих божеств данной местности. Затем ками получили имена и стали родовыми божествами для обитателей той же местности[22]. Отчасти эта структура воспроизводится и теперь — удзико («дети рода», относящиеся к данному храму), как правило, люди, живущие на прилегающей к храму территории, независимо от почитаемого там божества.

Скажем кстати несколько слов о храмах как таковых. Священным пространством в древней Японии, как и во многих других ареалах, служило большое дерево (химороги, др.-яп. пимороки), груда камней, уложенных в определенном порядке (ивасака, др.-яп. ипасака), срезанные и воткнутые в землю деревья, образующие квадрат (и тоже именуемые химороги). Священное пространство обносилось веревкой (симэнава), украшалось тканями, мечами, зеркалами и т. п. Позже священные предметы стали играть роль так называемого синтай («тело божества»), которое обычно держали в шкатулках или завернутыми во многослойное полотно, и никто, включая священнослужителей, не имел права видеть их, и запрет этот строго соблюдается и поныне[23].

Относительно существования храмов в периоды Кофун и Яёи, образующих совокупность синтоистских религиозных центров, мнения историков расходятся. Общепринята точка зрения, что в курганный период формируется понятие священного пространства, однако храмовая архитектура появляется позже и под влиянием материковых заимствований.

Доказательством того, что до материковых влияний храмы в Японии не строились, обычно служит пример с горой Мива. Храм у подножия горы, построенный в новое время, не содержит помещения для синтай, телом божества считается сама гора, что, как предполагается, представляет собой реликт древнего состояния культов, обходившихся без возведения храмов. (Есть, тем не менее, группа археологов, усматривающих следы архаической храмовой архитектуры в материалах современных раскопок, относящихся к курганному периоду, однако эта, новая точка зрения пока представляется недостаточно подкрепленной доказательствами.)

21

Некоторые авторы полагают, что разнообразие типов божеств свидетельствует о наличии разных этнических групп, со своим пантеоном каждая. Относительно верховного титула микото упомянем, что из Китая была заимствована, благодаря использованию двух разных иероглифов, возможность двух градаций почтительности. В самом начале «Нихон сёки» говорится: «Если выражают высшее почтение, то пишется иероглиф сон. В остальных случаях используется иероглиф мэй. И то, и другое [по-японски] читается микото. Далее всюду следовать тому же». Именно такое разделение этих двух терминов принято и в даосизме, где главные божества, например, Юаньшитянь-цзунь (Изначально Почитаемый на Небе), имеют высший титул (кит. цзунь), другим же божествам приписывается титул мин (и то, и другое по-японски читалось как микото). Это различие, в частности, может служить и как еще одно доказательство ранних даосских влияний на японскую культуру, особенно в период складывания первых письменных памятников, (см. также наше предисловие к К94-Т. 2).

22

Как показывают современные разыскания, понятие родового божества (удзигами), возможно, и вообще не связывалось непосредственно с неким первоначальным предком-прародителем. Чаще всего это было божество местности, к которому стал возводить свое происхождение поселившийся в этой местности род. Отсюда — еще одна принципиально новая теория современной японской этнографии, разделяемая ныне большинством ученых, которая гласит, что в Японии не было или почти не было культа предков, во всяком случае, в его классическом виде. Эта теория выдвинута в противовес господствовавшей ранее теории Сдающегося японского этнографа XX века Янагита Кунио (под руководством которого в 20-е годы стажировалась в Японии ныне покойная проф. А.Е. Глускина, Переводчица «Манъё:сю:»).

23

Не составляет тайны, например, что тело божества храма Ацута — священный меч, одна из регалий императора. О помещении меча в этот храм говорится и в «Нихон сёки». Во время инаугурации нынешнего японского императора восемь лет назад (историки возлагали тогда большие надежды на эту церемонию, которые так и не оправдались — не удалось узнать почти ничего из того, что составляло тайну священнослужителей и двора) этот меч был доставлен для церемонии в храм богини Аматэрасу в Исэ в той же самой большой шкатулке, в которой он хранится в Ацута, но во время ритуала ящик открывать тоже не полагается, поэтому так никто и не знает, что там за меч и есть ли он там вообще. Существуют еще две регалии, о которых неоднократно говорится в «Нихон сёки», главная них — зеркало, врученное Аматэрасу первоимператору Ниниги-но микото, которое, по традиционной легенде, хранится в храмах Исэ. О нем тоже трудно что-либо сказать, из одного исследования в другое перепечатываются только сведения о размере ящика, по преданию, это зеркало содержащего. Ожерелье из яшмы, третья регалия, находится в одном из специальных помещений дворца, тоже, разумеется, в виде ящика.

Попытка расспросить священнослужителей о том, каков синтай божества данного храма, даже совсем крошечного, вызывает, по свидетельствам японских историков, презрительное негодование; спрашивающему иностранцу отвечают мягче, но дают понять, что вопрос этот, по меньшей мере, неприличен.