В ухо громко всхлипнули, и Сэм бросило в холодный пот, вырывая из сна. Нет, показалось, спит – это малышка плакала во сне. Сэм скосила глаза на спящую на плече дочь, и что-то теплое, щемящее на миг поселилось в её сердце – малышка была такая смешная, маленькая, беззащитная, с мелкими, невероятно крошечными пальчиками, вечно сжатыми в кулачки, один из которых она сейчас нагло сосала. Сэм хотела убрать ладошку подальше, но потом все же передумала – пусть сосет что хочет, лишь бы спала. В конце концов Сэм никогда не стремилась стать матерью года. Она и матерью не стремилась стать – просто так получилось. Малышка на плече заерзала, поморщилась и вытащила кулачок изо рта. Сэм нашла в себе силы улыбнуться – малышка была такая смешная… Наверное, все же и ей даровали кусочек материнского счастья. Или гордости. А гордиться было чем – они, несмотря ни на что, выжили. И выживут и дальше, даже если отдельные наглые зеленоглазые личности, обязавшиеся защищать, не вернутся за ними. Они выживут сами. Потерпеть бы первый год, потом, если верить книгам, малыши становятся самостоятельными, потом станет легче… Или… У неё есть запасной вариант. Спорный, но точно запасной.
На глаза попался прикрепленный к стене список требований к принцу. Наверное, его давно надо было сорвать, но она так привыкла, что он всегда висит на стене – еще с детства. Пусть будет – странный кусочек дома, больше ничего на память об Убежище не осталось. Хотя глупо она подписала про вороного коня в попытке вернуть Клауда. Знала, что не поможет, знала, что принц не приедет, но надеяться на чудо хотелось.
Сэм поудобнее устроилась в кресле и позволила себе чуть-чуть поспать. До рассвета, наступающего даже в конце лета очень рано, время еще есть.
…Ей снова снился дом. В этот раз она смотрела, как нелюбящий белых коней Закат зло мчится прочь из их Убежища. Оно было почти заброшенным – сломанная портальная система, система вентиляции и репликации нанов. Принцу придется долго скакать на своем вороном жеребце до Холмов с рабочими порталами – здесь были страшные землетрясения после Катастрофы, ближайшие Убежища вообще не уцелели, им же повезло. И сейчас папа пытался вернуть в почти пустой Холм жизнь, ремонтируя его.
Сэм пошла обратно в Холм. Знала, что виновата. Знала, что папа злится, а, значит, надо идти и просить прощения. Он же просил попытаться понять. Он же просил попытаться найти в браке с Закатом что-то хорошее. Он не раз объяснял, почему так важно подписать договор. Он говорил, что Закат единственный, кто может её защитить. Только… Уж лучше она сама себя будет защищать, чем Закат!
Папа был у себя в кабинете. Стоял, смотрел в экран, на который была выведена огромная родословная всех людей из Холмов. Руки были сжаты в кулаки, спина напряжена, и пахло от него пылью и чем-то черным, накрывающим с головой, удушающим, заставляющим плакать.
– Па… - Сэм замерла на пороге кабинета, боясь проходить дальше – казалось, еще один шаг, и сердце разорвется от боли. – Па…
Он резко развернулся к ней, заставляя себя улыбаться. Запах сменился – стало так хорошо, так тепло, как утром, когда бежишь на кухню, а там папа, мама и хрустящие, кружевные блинчики на завтрак.
– Па! – Сэм бросилась к нему в объятья, он поймал её и взял на руки:
– Моя маленькая леди!
Она тихо прошептала, обнимая его за шею:
– Принц уехал.
– Я знаю, моя леди.
– Я… Я виновата…
Он вздохнул:
– Твоей вины в случившемся нет. Просто так бывает – веришь в друга и ошибаешься.
Сэм упрямо повторила:
– Это моя вина.
Папа сел в кресло, осторожно заглядывая ей в глаза:
– Моя леди, никто ни в чем тебя не обвиняет. Это дела взрослых, ты тут ни при чем.
– Па… – чтобы не было так отчаянно стыдно, она быстро зашептала: – это моя вина. Он так вонял, он так вонял, паааа… Я не смогла. Я терпела, я думала, что смогу, но не смогла…
Папины глаза стали серьезными:
– Так… Не понял. Зак, конечно, с дороги был, но чтобы вонять… Поясни, Семечка.
– От него несло страшно приторно-мятно.
На внутреннем экране Сэм тут же пошли пояснения, что приторный означает слишком сладкий, мята не бывает сладкой… Сэм проигнорировала их.
– Сэм?
Она наморщилась, чтобы объяснить понятнее:
– Он как жевачка.
Экран вспыхнул поправкой: «Правильное произношение – жвачка! Относится к жевательной резинке. Последнее словосочетание предпочтительнее для употребления».
– Он… Я знаю – он внутри вкусный, он внутри хороший, но оболочка такая, что хочется выплюнуть, па. Он снаружи совсем плохой, как очень мятная жевательная резинка – до тошноты плохой. А еще он пахнет лакрицей…
Тогда она не знала, что так пахнет ложь.
Она сморщилась:
– Он воняет, па… Я… Его специально напугала, и он…
– И он напугался, - понял папа. Ладонь на подлокотнике сжалась в кулак. – А я чем пахну?
– Блинчиками и теплом. Кофе и… - она не стала говорить, что он тоже пахнет лакрицей, когда разговор заходит об уехавшей по делам маме.
– И…?
– И все, па.
Он вздохнул:
– Короче, кажется, мне стоит помыться и постирать одежду. – он горько рассмеялся.
– Па!!! – она выпрямилась на его коленях. – Это не тот запах, па…
Он заглянул ей в глаза:
– Моя леди, примешь вызов элтела?
– Да, па. Конечно!
Элтел она любила. Это несравнимое ни с чем ощущение тепла, ощущение семьи, ощущение близкого тебе сознания… Ей было запрещено пользоваться элтелом, как и нейронетом – только в кругу семьи, только под присмотром отца. Такие запреты она не понимала, но уже давно смирилась, только ждала, когда станет старше, и папа все же разрешит. Если разрешит. Она раскрылась навстречу, давая полный доступ…
После вызова папа долго молчал. Сжимал и разжимал кулаки. Заглядывал в ей глаза, и все равно молчал, даже когда у неё на глазах выступили слезы, молчал – лишь прижал к себе, вздыхая куда-то в макушку.
– Паааа?
– Тихо, тихо, моя леди, все будет хорошо… Я клянусь тебе, мы справимся. Все будет хорошо… Просто очередное испытание, Семечка. Просто очередное испытание… Мы с ним справимся. И покажи, пожалуйста, бумаги, которые ты подписала с Закатом.
Она достала из кармана платья сложенный вчетверо и уже откровенно помятый лист с требованиями.
Папа рассмеялся, читая его, только Сэм ничего смешного в требованиях к принцу не видела.
– Па..?
– А Зак, оказывается, все так же верит в магию, как в детстве… Не перешагнул свою глупую веру, привитую матерью. Жаль. Очень жаль, а ведь умный же парень. – Он посмотрел на Сэм: - моя леди, ты же помнишь, что магии не существует, да?
Она честно сказала:
– Я запуталась, папа…
Он в который раз принялся объяснять:
– Наверное, это разговор не для семилетней девочки. Наверное, рано такое говорить… Особенно, если учитывать, что твое развитие… - он замолчал, и только сейчас Сэм поняла, что же он не договорил. Лишенная доступа к нейронету, она явно отставала в развитии от сверстников. – Просто постарайся запомнить, потом, если возникнет нужда – вспомнишь и поймешь. Наш мир пусть и изменился после катастрофы, но остался все тем же, подчиняющимся физическим законам. И эти законы гласят, что магии не существует. А если что-то и похоже на неё, то просто пока недостаточно изучено. На поверхности все жители загрязнены астероидной пылью. Считается, что пыль дает доступ к магии, не всем, конечно, а только предрасположенным, так называемым магам. Как действует пыль – никто не знает. Есть предположения, что при работе с пылью при определенных условиях выделяется энергия, которая и делает то, что люди на поверхности называют магией. Есть и другие предположения – пыль неоднородна по составу, и, возможно, является органикой. Ты же помнишь, что жизнь на Земле зародилась из космоса? Астероиды принесли на Землю нуклеотиды – основу нашей ДНК.
Сэм широко раскрыла глаза:
– Второй занос жизни?!
Па широко улыбнулся и поцеловал её в макушку: