Он даже за своими коробками вернулся. Притащил – вдруг все же окажутся нужными, только… На кровати лежала новенькая, чистая одежда для Эш и игрушки, и Джек снова почувствовал себя идиотом.
Кроха, отвлекаясь от наведения порядка, удивленно посмотрела на незнакомые коробки в его руках.
– Джек, а это что такое? Я это не привозила.
Он чуть дернул плечом и все же выдавил из себя:
– Неважно. – он хотел выйти, унося свой позор прочь, но Кроха не дала:
– Поставь, пожалуйста.
Ему было стыдно за то, что он принес. Он, заметив, что Кроха собирается открывать коробки, снова сказал:
– Не надо.
Она его не послушалась – открыла ножом верхнюю и замерла.
Джек сжал челюсти и отвернулся. То, что казалось ему когда-то сокровищами, оказалось лишь старым мусором на фоне новеньких вещей, которые Кроха привезла с собой.
– Джек… Это же…
Он мрачно сказал:
– Не надо.
– Глупыш… – она вспорола вторую коробку, находя керосиновый обогреватель. Она подошла со спины и обняла его, тепло её дыхания щекоталось где-то в груди даже через старую майку. Джек вдруг вспомнил, что он грязный, глупый и вообще мертвый.
– Джек, ты чудо.
Он напомнил:
– Я нежить.
Кроха потерлась носом о его спину и покладисто согласилась:
– Ты нежите-чудо. Так пойдет?
– Пойдет, – он аккуратно разжал её руки и отошел в сторону. Пусть он нежить, но даже нежити бывает больно.
Она встала перед ним, долго вглядываясь в глаза, потом потянулась на цыпочках и… Поцеловала. Поцеловала. Его. Не в щеку. В губы. Которые замерли и не знали, что делать. Он сам весь замер, а потом ожил и выдохнул ей в лицо, чуть отстраняясь:
– Я нежить. – и так больно не было, даже когда он умирал. Даже когда она уехала с принцем, так больно не было, как от одного простого прикосновения губ.
– Я помню. – серьезно кивнула Кроха. – Руки положи на талию.
Он послушно положил, и Кроха улыбнулась, уточняя:
– На мою талию, глупыш.
– Я не глупыш.
– Докажи. – она снова потянулась и поцеловала его. Снова.
Его руки сами нашли её талию, а потом скользнули под теплую, мягкую ткань свитера. Они скользнули, и их не остановили. Хуже, из него вырвался стон, и этот стон повторила она.
– Джееек… – она тяжело дышала. – У нас час. Потом Эш проснется.
– Нет.
– Ты не успеешь за час?
Он попытался отстраниться:
– Успею. – Память стала чудо как покладиста. Только одна проблема – он мертв.
Она рассмеялась, и от этого смеха хотелось подхватить её на руки и кружить, кружить и кружить, а еще лучше – целовать.
– Так успевай! – она стащила с себя кофту, оставаясь в тонком белье, и Джек судорожно сглотнул – надо вновь напоминать, что он нежить, в конце концов! Нежить не любят. А она пробормотала непонятно: – Зак, старый извращенец, надеюсь, тебе весело!
– Кроха… Я же нежить. Нежить не целуют и… И… И.... – духу закончить фразу не хватило. Он отступил в сторону. Правда, крайне неудачно – теперь между ним и выходом была кровать. Вот кто ставит кровать на проходе?!
– А кто сказал, что я хочу тебя целовать? – резонно сказала Кроха, заставляя на миг останавливаться его сердце от боли. Орки, он же нежить, какая к оркам остановка сердца!!! – Я хочу гораздо больше. Гораздо.
Она толкнула его в грудь, он не сдвинулся.
– Джек…
– Кроха…
Она обняла себя руками:
– Орки, так и знала, что тебе нужна не я, а Эш. Прости. Прости… – она повернулась, ища свой свитер на полу. – Это так глупо…
Он поймал её за руку и осторожно развернул к себе. Прижал сильнее к своей груди и зашептал ей в макушку:
– Ну что ты такое говоришь… Ты мне очень дорога. Очень. Я сколько себя помню – столько помню и тебя. Я умирал когда – видел, как ты убегала. Я должен был тебя защитить… Тебе лет семь было, я пытался бежать за тобой, но я умирал... Я пытался тебя догнать, и вот… Догнал, кроха.
Удар в голень был внезапен. И в грудь, заставляющий падать на кровать навзничь, тоже.
– Кроха? – он смотрел на неё снизу вверх.
Она спешно натягивала на себя свитер обратно.
– Кроха?
– Ты видел меня семилетней? – переспросила она, выныривая из свитера.
Он кивнул:
– Да. Видел. Я помню тебя. Мне было важно тебя найти.
Её начала бить крупная дрожь.
– Кроха? Ты боишься меня?
Она прищурилась и буквально выплюнула из себя:
– Ты мой худший ночной кошмар! Ты тот, кого послали по моему следу.
– Кроха, это по-прежнему я, Джек. – Он сел, потом медленно, чтобы не напугать застывшую Кроху, встал.
Она ткнула пальцем ему в грудь:
– Ты гончак! Ты оркский гончак, который охотился за мной. – Она обняла себя руками. – Я говорила тебе, что я дорогая зверюшка. Я много стою. Тебе приказали меня уничтожить.
– Это не так! – Джек возмутился – в его воспоминаниях все было не так.
Кроха почти кричала от ярости:
– Ты просто не помнишь! А я не могу рисковать и надеяться, что память к тебе не вернется. Я... Я приехала всего на пару дней, но, кажется, даже это слишком много. Я… Я сегодня разберусь с тобой, разберусь со стаей и… Уеду. Пока помню – вы должны уходить отсюда, сюда зайдет на зачистку МУСт. Это…
– Я знаю, – старательно спокойно сказал он.
– Хорошо. Тогда… Зови своих. Я раздам одежду и… – она обреченно сказала самое страшное: – Мы с Эш уедем.
Джек сжал от бессилия руки в кулаки – он не знал, как убедить Кроху в собственной безопасности.
– Кроха... Я никогда не причиню тебе вреда…
– Ты помнишь меня маленькой – это значит, что ты или был среди покупателей и мой владелец, или тебя послали по моему следу убить меня. Выяснять правду я не могу – я должна защитить Эш.
Он наклонил голову вниз и долго рассматривал пол. Он понимал, что сейчас объяснять и доказывать что-то бесполезно, а потом, когда он вспомнит, может оказаться что и опасно.
Он еле выдавил из себя:
– Ты права… Ты права. Я могу оказаться кем угодно. И от меня сейчас ничего не зависит. Да. – Джек еле заставил себя разжать кулаки. – Возвращайся к принцу.
Она прошептала, еле сдерживая слезы:
– Орки, Джек, почему у меня всегда проблемы с планированием, а?
Он пожал плечами:
– Не знаю. У меня другие проблемы – с памятью и тем, что я могу оказаться сволочью.
Он вышел на улицу. Снег падал не переставая. И когда этот проклятый снег снова будет теплым, а?!
Джек прорычал в небеса:
– Охромееееть!!!
Что же у него все наперекосяк…
Глава 47 Не будь моим кошмаром
Падал белый, холодный снег.
Злость и странная обида клокотали в сердце Джека. Он не только глупый! Он еще и сволочь. Думал – спасает, думал – защищает, а это от него надо спасать и защищать Кроху.
Дверь за спиной Джека скрипнула. На пороге стояла Кроха с его курткой в руках.
– Джек… – её голос звучал еле слышно. – Ты забыл.
Он качнул головой:
– Неважно. Ты не знаешь, когда снег бывает теплым?
Она грустно сказала:
– Когда ты мертв.
– Ага. Ясно…
Кроха прищурилась и… Неожиданно влетела в него, он только и успел оставить ногу назад, чтобы выдержать её удар. Обнял, потому что её руки обвились вокруг его груди.
– Джек...
Он её напомнил:
– Кроха, уходи. Ты сама сказала, что я опасен.
– Джек…
– Уходи.
Она отпрянула в сторону, и он пожалел, что был так настойчив. Она заглянула ему в глаза:
– Джек… Постарайся не вспоминать. Хотя бы два дня не вспоминать – это немного. Джек…
– От меня это не зависит, Кроха.
– Меня зовут Сэм. Кажется, я тебе этого ни разу не говорила.
– Не говорила, – подтвердил он. Думать, отвечать, дышать – было отчаянно сложно. Хотя он труп – какое тут дыхание. Ему это делать не обязательно.
Она выругалась в небеса – как ругался Клод: грязно и неприлично. А потом вновь обняла его руками за грудь, не пуская.
– Джек, скажу сейчас, а то опять забуду: я тебя люблю! Только я отчаянно боюсь.