Андрей Владимирович Архипов
Ник Испанец
(Ник Испанец — 1)
Пролог
Маленький серый кролик Гаспар лежал на вершине высокого холма и с ужасом смотрел вниз, в долину. Там разворачивалась подготовка к грандиозной охоте двух братьев — герцогов, которые давно враждовали и терпеть не могли друг друга. Их сегодняшний загон являлся не чем иным, как очередным соперничеством, соревнованием за ценный приз, весьма необычный для непосвященных. Весь последний месяц гонцы братьев шныряли по округе, наперебой уговаривая лучших охотников с собаками, которые возмущались и отказывались, услышав, кого именно им предстояло добыть. Но награда в 50 унций золота, заставляла забыть о профессиональном тщеславии. И это еще не все! В случае, если кролика получиться поймать живым, сумма приза утраивалась! Кроме того, каждому охотнику полагалось по два арбалетчика в охрану, трофей ни в коем случае не должен достаться соперникам. Эта охота имела все предпосылки перейти в очередную войну, которые в те темные времена были так же обыденны, как и погони за зверем.
Призом, тем грандиозным трофеем, ради которого все устраивалось, были не кабаны, косули, лисы и даже не постоянно уходящий от облав старый олень Раймонд, а именно он, маленький и невзрачный с виду кролик Гаспар. А трофеем он был не всегда, таким его сделала старая колдунья Альда, к которой он попал маленьким слепым крольчонком. Ведьма его вырастила, преобразила древними обрядами и вдохнула душу человека, он жил в ее хижине, из которой успел убежать за несколько минут до того, как крестьяне сожгли ее вместе с хозяйкой. Он ушел только потому, что понимал человеческую речь и истинные помыслы людей, пытался предупредить Альду, но та не смогла уйти или защитить себя, она спала тяжелым беспробудным сном после очередного, изматывающего душу и тело ритуала.
Гаспар начал жить в лесу, и дар Альды помогал ему успешно добывать еду и избегать врагов, но одиночество сводило с ума. Он долго присматривался к людям и решил открыться бедному пастуху Жерому, которого все считали дурачком за то, что спасал птенцов и часто лечил больных животных. Через год дружбы, пастух разбогател настолько, что открыл лавку и построил хороший дом, исключительно благодаря способностям Гаспара понимать замыслы людей и всегда видеть истинную цель их намерений. Внезапное богатство дурачка вызвало любопытство в округе, зависть сделала черное дело, и Жерома схватили по обвинению в колдовстве люди одного из герцогов. Его, вывернув суставы, подвесили за крюк два квадратных телом пикинера, и плотоядно улыбающийся феодал узнал секрет необычного кролика. Радость палачей была не долгой, тайну сохранить не удалось, через предателя — слугу обо всем узнал другой герцог, и оба братца объявили большую охоту, грозящую перейти в большую войну. Гаспар знал об этом, приготовления к загону с двумя встречными облавами происходили у него на глазах и единственно, что могло спасти от кровавых лап стрелков, это уникальный разум.
Глава 1. Кровь на свалке
День у дружной четверки вышел не просто удачным, а сверх удачным. На углях костра весело шкворчал шашлык, распространяя ароматы в радиусе километра, в ручье охлаждалась водка, импровизированный стол — клеенка ломился от нарезки копченой колбасы и балыков. Старший группы, которого все уважительно звали «Сергеич», мастерски и привычно размахивая ножом — выкидухой, мелко стругал репчатый лук, готовясь подать его на общий стол. Все сегодня у ребят срослось, никто не пострадал, задача выполнена, всегда бы так. Осталось упомянуть жен дома и детишек, которые увидят отцов целыми и невредимыми, но тут заминка. Жены и дети остались далеко в прошлом, они были бомжами. Самыми простыми российскими бомжами и их боевая задача состояла в том, что еще один день прожит и прожит не так плохо как это часто бывало в их не легкой судьбе. Радостей в жизни бродяг было не много, и поэтому банальнейшее мероприятие как пьянка, при помощи коллективных усилий превращалось в небольшой праздник.
Первым делом — королева стола, водяра. Ее обеспечил Сергеич — безусловный лидер группы как по возрасту, так и по разуму. Каждый день он прибирал территорию перед винным магазином и получал за это весь бой с остатками жидкости, а иногда несколько целых бутылок. Водка паленая, но в красивых бутылках, что придавало застолью некий шарм и изысканность, роль легких закусок играла нарезка колбасы и былыков с вакуумных упаковок. Их припер целую сумку «Хоттабыч» — матерый бородатый бомжара лет сорока возраста. Он в одиночку курировал помойку из четырех контейнеров у продуктового супермаркета. Никто из четверки не мог понять хронического критинизма баб — продавщиц, которые регулярно отгружали в помойку кучу превосходных продуктов. Ну и что, что срок употребления кончился? Ничего не воняет, упаковки не дутые, ну если продавать нельзя, хотя бы по домам растащили. Ну, тут как говорится «Без лоха — жизнь плоха». Ну их в задницу, нам лучше.
Третьего бойца звали Вадик. Он был единственным из четверки, кто предпочитал именно зарабатывать, а не подбирать или тащить. Руки у мужика были золотые, но запойным был сверх меры. И ладно бы просто запойным, он был запойным непредсказуемо. Мог упиться вусмерть в любой момент и в любое время. Как зимой не замерз? Непонятно. Но братва Вадика очень ценила и берегла по возможности. В последний раз, например, он, пахал месяц у одной вдовушки, которая не только заплатила ему весьма не плохие деньги, но и задарила кучу шмоток с покойного мужа, в которые удачно приоделась вся четверка.
Четвертый участник квартета, имел погоняло «Понос» и был в коллективе кем то вроде шныря. Год назад, его обнаружил погруженным по пояс в бак, на своей территории Хоттабыч, сходу сунул наглецу в рыло, после чего тот натурально обосрался от страха. Приятно удивленный полным параличом воли жертвы, Хоттаб объяснил ему, что тот крепко виновен и будет отрабатывать. С тех пор Понос выполнял самую грязную и противную работу, вплоть до стирки. Мужиком он был молчаливым, явно придурковатым и при малейшем наезде впадал в натуральный ступор. Что, впрочем, нисколько не мешало ему ловить и убивать собак, причем зачастую воровал он их прямо под носом у хозяев, не взирая на злобность и породу. Именно благодаря ему в меню компании сегодня значился шашлык из молоденького сербернара.
— Сергеич, ну скоро там, мочи нету! Девять вечера, а мы еще холодные! Вон, у Хоттаба уже слюни до колена! Понос, зараза, шашлык горит, спишь там?
— Щас, ребята, потерпите, мясо подходит. Че ты, Вадик, такой нетерпеливый? Давай стол сервируй. И хлеб толсто не режь. Хоттабыч, хлеб тоже с бака?
Подал голос строгий Сергеич.
— Не, в баке черствые булки были, а я люблю черный и мягкий. У баб, в хлебном, на упаковку палтуса выменял. Всю обнюхали, сучки привередливые.
— Все, за стол, братва, полкан готов. Щас как в лучших домах похаваем. Понос, почему без смокинга? С полотенцем через руку стоять должен!
Дело происходило в чудный теплый вечер, начала южного лета и картинка была живописна и привлекательна. На берегу маленькой и чистой речки, сквозь сумерки, проглядывал большой балаган, собранный из досок и закрытый полиэтиленом. Рядом догорал костер, над россыпью образовавшихся углей шкворчала первая партия шашлыка, и от мощной волны запаха у ничего не евших с утра бомжей сносило голову. Недалеко от костра лежала разосланная клеенка. На клеенке, на разовых тарелочках, были красиво разложены мясные и рыбные деликатесы с помойного бака. На таких же тарелках, только побольше размером, лежали огромные горы мяса с убиенного Поносом сербернара. Мясо было щедро посыпано репчатым луком и полито соком свежевыжатого лимона, т. к. вкушать собачатину с кетчупом — жуткий моветон, а тут общество совсем другого уровня, с манерами и воспитанием.
Наконец водка разлита по пластиковым стаканчикам, и Сергеич грянул тост.
— Ну, господа вольные художники, чтоб каждый вечер кончался именно так и не как иначе, вздрогнули!
И тут грохнул выстрел. Сергеич сел на жопу, Хоттаб подавился водкой и зашелся в жутком кашле, Вадик упал на землю и закрыл руками голову. А Понос… Понос бился на земле. От пояса и до лба тело его представляло сплошную рану, просто вывороченное мясо, кровь хлестала в стороны, все вокруг заливая. Костер освещал круг диаметром не больше трех метров, за спиной стояла кромешная тьма.