Я совершенно бесстрастно смотрю со стороны, как одним движением поднимаюсь на ноги и просто вытекаю на поляну. Останавливаюсь. Меня замечают. Тот, бдительный, криком предупреждает своих товарищей. Они выхватывают мечи и бросаются ко мне. Третий остается на месте. Маг ни на что не обращает внимание. Я не шевелюсь. Стою, как вросшее корнями в землю дерево. Двое подбегают. Один чуть впереди. Пинком отправляю нижний конец шеста ему в пах. Попадаю. От неожиданности он отпрыгивает и сгибается, но не надолго — пах прикрыт кольчугой. Я уже кручу шест, вплетая свой танец в движения противников. Их мечи (первый практически сразу очухался) пытаются достать меня, но разве можно уколоть тоненькую ветвь ивы, раскачивающуюся на ветру? Или разрубить воду, раздающуюся в стороны под напором клинка? И уж никакой меч и никакая голова не выдержит, если на нее наступит гора. Оглядываюсь. Двое лежат в странных изломанных позах. Третий один за другим метает в меня три ножа и сам бежит следом, выдергивая свой меч и раскручивая им восьмерки и прочие цифры десятичной системы счисления. Плавно ухожу с траектории движения ножей, не обратив на них особого внимания. Последний из противников движется очень ловко. Еле успеваю уходить с траектории движения меча или подправить его своим шестом. Меч что-то яростно пытается мне доказать. Я не понимаю. Долго не могу настроиться в унисон красивому полету меча. Наконец попадаю в ритм. Душа поет. Мы поём дуэтом. Меч врага и мой шест. То они сталкиваются в воздухе как бойцовские петухи, то шипят друг на друга словно мартовские коты, а то легкими быстрыми касаниями друг об друга, выбивают какую-то веселую разудалую мелодию. Несколько раз сдерживаю финальный удар, не в силах прервать красоту песни и танца. Но меч начинает выбиваться из ритма. Я внутренне морщусь, пытаюсь поправить его. Но он уже не откликается на мои заигрывания. Не в силах терпеть диссонанс, заканчиваю песнь. Открываю глаза. Противник, практически распластавшись на моем шесте, только начинает свое движение вверх от удара в паховую область. Я нахожусь в полуприсяди, левая нога вытянута вперед параллельно шесту, сам смотрю чуть в сторону от противника, который наконец отлипает от моего шеста, переворачивается в воздухе, падает и больше не шевелится. Но он мне уже не интересен. Он не справился, испортил такую песню. Оглядываюсь. Маг все так же стоит, ни на что не обращая внимания. Мне надо что-то у него узнать. Что-то понять. Или не мне? Оказываюсь перед магом. Стою и смотрю на него. От него исходит мощный поток энергии. Я стою на ее пути и чувствую как наполняюсь энергией. Ощущаю энергию как мощный поток ветра, дующий мне в лицо. Приятно. Я улыбаюсь.
Маг третьей ступени, Артил, выгнанный в свое время из Академии за проведение запрещенных экспериментов в магии, несколько лет уже работал на определенный круг богатых и влиятельных людей, выполняя за хорошую плату некоторые сомнительные поручения. Вот и сейчас, несмотря на то, что планируемую акцию с полным основанием можно было бы назвать бандитизмом, он согласился. Плата того стоит, ведь проведение магических исследований занятие недешевое. Сначала все шло как и планировалось. Караван гномов спокойно въехал в ловушку. Магу не зря платят. Так скрывать под магическим пологом целый отряд в одиночку не всякий сможет. Первый магический удар по каравану, как и предполагалось, приняли на себя защитные амулеты гномов, дав несколько секунд гномьему магу на то, чтобы вступить в бой, а затем разрушились. Дальше гномы были оставлены без магической поддержки, так как их магу пришлось отражать магические атаки, направленные непосредственно на него. Но простые гномы — уже проблема наемников. Теперь главное додавить гномьего мага, или по крайней мере удерживать его от помощи своим. Когда с гномами будет покончено, он уже ничем своим не поможет — его просто прирежут как свинью. Все равно пока он магически бьется, ничего поделать не сможет — для такой битвы нужна исключительная концентрация. Атрил усмехнулся. А гномик — то не слабым магом оказался. Но тем даже интереснее. И отбросив все мешающие мысли, Атрил отдался магическому бою.
Все шло хорошо. Хоть маг гномов и оказался достаточно сильным, но против некоторых приемов-заготовок, разработанных самим Атрилом, просто не смог ничего поделать. Осталось практически совсем ничего, чтобы додавить гномика, когда неожиданно энергия, исходящая от Атрила, стала всасываться во что-то, находящееся на пути между ним и гномом. Маг почувствовал, что вмешался кто-то третий, и все преимущества, полученные в битве, вот-вот пойдут насмарку. Атрил послал в помеху энергетический сгусток определенной структуры, оставленный про запас (еще не проверенная в бою последняя разработка), являющимся полуразумным, вернее он сам наводится на магический источник и высасывает магическую энергию противника, которую потом может использовать хозяин заклинания. Но он так же просто всосался в эту преграду и ничего не изменилось. Вот тут Атрил по настоящему испугался, концентрация стала расползаться, как старая ветошь в руках. Атрил почувствовал, как маг гномов воспрял и стал вырываться из его энергетических тисков. Атрил открыл глаза. Перед ним стоял человек с черной полосой вместо глаз. Стоял спокойно и улыбался. Вдруг его глаза, вернее один длинный глаз на все лицо, загорелся нестерпимым светом. От ужаса Атрил почувствовал, что не может вздохнуть. Легкие еще пытались втянуть живительный воздух, но мышцы не слушались. Маг почувствовал, как сердце перестало биться и, уже уплывая куда-то вдаль, успел заметить, как на лице этого странного человека появилось удивленное выражение.
Маг окрывает глаза. Глаза прорисованы компом очень четко. Но почему-то мне надо посмотреть в его живые глаза, чтобы что-то спросить. Подчиняясь моему мысленному приказу, бадди-комп включает светоизлучающую полоску яркого света на очках. Глаза мага широко раскрываются. Я вглядываюсь в них. Почему-то в них плескается ужас. Я не понимаю почему. Глаза мага закатываются. Сейчас у меня нет чувств, но я удивляюсь. Излучение мозга мага затухает. Он мертв. До моих ушей сзади доносятся звуки боя. Я разворачиваюсь и смотрю. Гномы начинают выигрывать. Дедок, сидевший раньше истуканом, а сейчас поддерживаемый ребенком, иногда приподнимает руку в сторону противника, после чего противник, истошно воя начинает кататься по земле. Но силы старичка явно на исходе. Нападавших, впрочем как и гномов, уже меньше, чем вначале, но бьются все так же неистово. Мечника гномов не видно. Положив шест на правое плечо, я спокойно спускаюсь к каравану. Мысли начинают возвращаться. Все, я выплыл из того полного транса, накатившего на меня. Уже могу оценивать ситуацию. Но чувствую, что это состояние ничем не хуже полного бессознательного транса — я все так же готов реагировать на любую опасность. И теперь это чувство полностью подчинено мне. Я знаю, что в сложной ситуации не запаникую и максимально адекватно смогу реагировать на опасность и возможная смерть противника меня уже так не ужасает. Своей сущностью я принял правила игры этого мира.
Я улыбнулся. Эйфория и энергия просто-таки переполняет меня. Остановился. Сунул пальцы в рот и залихвастки свиснул, привлекая внимание.
И все так же улыбаясь, выдернул левой рукой нож из ножен и отправил его в бросившегося ко мне разбойника. Нож глубоко, по самую рукоятку, вошел тому в горло. Я прислушался к себе. Нет, смерть своего врага уже не вызывает ужаса. Нет не так. Не смерть врага, а просто того, кого я не считаю вправе жить. Всякую мразь. Я снова улыбнулся. Эх, щас споем! И станцуем! Уж очень мне понравилось танцевать с грамотным противником. Наверно только музыка так на меня действует всепоглощающе и вызывает просто-таки неземной восторг. Крутнув шест с плеча, я зажал один его конец подмышкой и побежал в толпу дерущихся.