— Отлично, Август. — Ответил принцу Кинг-Конг — Если ты не будешь против, то я дам тебе пару пилюль, надену на голову одну штуковину и ты вспомнишь даже то, как мать кормила тебя в детстве грудью. Этим ты окажешь нам всем очень большую услугу, тут ведь и ёжику понятно, что все эти файлы очень тщательно отредактированы и мы буквально через пару сотен метров угодим в ловушку, если не будем знать, куда нам идти.
— Димыч, а это и самый молодой ёжик знает. — Насмешливо сказал Николай — Идти нам нужно прямиком к транс-телепорту.
Глава 16. Западня на Поллентии
— Да, Медведь, не оправдались твои ожидания. — Сделав неприличный жест руками поприветствовал таким образом вошедшего в боевую рубку великана Витька Прапор — Завтра уже к полудню мы доберёмся до Поллентии, а кроме Гамлета так никто и не опробовал новой кроватки Филиолы. Ошибся ты, Вася.
Капитан Богданов в ответ только развёл руками и сел на пол справа от шлюза. Полковник Соловьёв сердито одёрнул Прапора:
— Виктор, заткнись! Нечего надувать эгрегор этой опасной красотки. Не поминай врага своего всуе.
Прапор моментально завёлся и воскликнул:
— Дядя Жора, ты достал уже всех своими эгрегорами! Ты ещё шаманский бубен из какой-нибудь кастрюли сделай и начни камлать в кубрике по ночам, отгоняя от нас злых духов. Не верю я в эту ерунду! Понимаешь, не верю. Никаких эгрегоров, способных хоть как-то повлиять на меня, вне врага не существует. Ни над ним, ни за ним, ни где-нибудь поодаль.
— Дурак ты, Витька. — Беззлобно попенял своему другу и ученику Кинг-Конг — Эгрегор создаётся не где-то рядом с врагом, а в твоей буйной головушке. Эгрегор понятие хотя и сугубо метафизическое, а стало быть не имеет материального тела, всё же такое же реальное, как и твой любимый "Орёл пустыни", который ты всё равно с собой всегда таскаешь, хотя в бою пользуешься только импульсными пушками. Эгрегор образуется и живёт в твоей башке, горюшко ты моё, и чем чаще вы все болтаете о Филиоле, тем больше его раздуваете. Это, парень, чистейшей воды психология и ты это знаешь ничуть не хуже меня.
Николай, сидевший на полу в центре боевой рубки, все пять кресел которой были убраны в пол, призвал друзей к порядку:
— Всё, ребята, прекратили болтать! Мы здесь собрались не для того, чтобы обсуждать Филиолу и её заскоки.
На эту тему неожиданно решил высказаться Гамлет, который громко и довольно ехидно сказал:
— Не согласен, Мудрец. Мне кажется, что нам обязательно нужно обсудить поведение Филиолы и Трелона. Эгрегор — эгрегором, а нам не стоит недооценивать нашего врага. Поэтому я предлагаю подумать о возможных причинах всех её метаний и шараханий. Сначала она изображала из себя несчастную мать, потом какую-то глупую, восторженную дурочку, затем стала трахаться с нами, словно с цепи сорвалась и когда мы все уже стали думать, что Филиола вошла в штопор, вдруг, заделалсь такой недотрогой, что её и за ручку не возьмёшь. Мало того, начиная с того момента, как мы стартовали от Фумуса, эта подруга, вдруг, записалась в философы, да, к тому же ещё и в этнографы, показывая при этом просто поразительное знание не только земной истории и культуры, но и того, что происходит на Земле и на Звёздной Руси сейчас. А как лихо она стала играть на вашем славянстве, мужики? Мне, аж завидно стало, да, Кинг-Конг быстро поставил её на место, когда стал из вас татарина выскребать, ну, а она не будь дурой тотчас это подхватила и очень даже к месту приплела труды Гумилёва, с которыми знакома, явно, не понаслышке и прочитала их не один раз к тому же. Интересно, Мудрец, ты хоть на минуту задумался над такими её виражами? Филиола в последнее время ведёт себя так, словно она не графиня эс-Верберантия, а княгиня Ольга, как минимум. Трелон тоже парень не дурак. На него хоть в фас, хоть в профиль взгляни, сразу видно, что он и интеллект понятия весьма далёкие друг от друга. Однако, и он оказывается знает, зачем Олег на Царь-град ходил и считает Москву Третьим Римом, говоря, что все русские, это прямые наследники византийцев, а стало быть имеют полное право называть себя ромеями и, как следствие, — рианонцами. Самое же смешное заключается в том, что я в этом с ним, как всякий нормальный крещёный московский татарин, полностью солидарен. Только спрашивается, на фига им всё это надо? Что ты скажешь на это, Мудрец? Или тебе это всё по барабану, как и Прапору?
Витька Прапор тут же возмущённо взревел:
— Рустам, щас в глаз дам! Можно подумать, это не я, а ты ей и Трелону добрых три часа растолковывал, почему Западная Европа всегда так рьяно выступала против идей панславизма и православия. Ты же сидел рядом и даже доказывал, что только в России русские никогда не ущемляли прав нацменьшинств, а если при Сталине коммуняки и дрючили мулл, то только потому, что хотели всех поголовно сделать атеистами, но так и не смогли. Так что не надо на меня бочку катить. Правда, в одном я с тобой полностью согласен, меня тоже очень удивило, что Филиола так быстро сменила курс, но ещё больше меня поражает эта её страстная любовь к соборности и общинности, которой я, хоть меня убей, как не видел в России раньше на Земле, так не вижу этого сейчас в Звёздной Руси, хотя на ней парламент называют теперь не думой, а всепланетным собором.
Николай терпеливо выслушал Виктора и сказал:
— Ладно, Рустик, уговорил. Если это тебя так интересует, то я прошу всех высказаться по этому поводу. Ну, кто первый?
Первым на по поставленному Рустамом вопросу высказался полковник Соловьёв, но сделал это весьма странным образом, так как пристально посмотрев на Николая и сказал:
— А вот ты и выскажись, Мудрец. Ты давно уже как-то очень странно чешешь репу и поглядываешь на Филиолу, как кот на миску со сметаной. Давай, командир, порадуй нас результатами своего анализа, тебе есть что сказать.
Николай глубоко вздохнул. Его действительно очень удивляли оба энергона, как удивляло и то, что лучшие спецы Управления С по части допросов так и не смогли вытащить из двух её спутников ни единого байта полезной информации. Естественно, ни к каким пыткам они не прибегали, это было излишним, да, к тому же судя по всему и они не смогли бы им ничем помочь. Зато он вместе со своими друзьями имел возможность наблюдать за двумя энергонами уже довольно долго и действительно кое-какие мысли на их счёт у него уже были. Ещё раз вздохнув, он сказал, подняв вверх правую руку: