Негромко обмениваясь замечаниями, порой весьма ехидными, заговорщики плели в небе хитрые кружева воздушного хулиганства, которое всё больше и больше захватывало азартных гермианцев. Для большинства пилотов стало делом чести прорваться в голову летящего пелетона и потому никто не стеснялся отталкивать в сторону флайеры воздушной полиции и имперской гвардии. У этой гонки уже появились свои болельщики, а потому на фасадах домов стали вспыхивать огромные транспоранты, которые приветствовали Север и Юг, Северо-Восток и Юго-Запад, а также названия районов города, откуда стартовали невольные гонщики и в эфир полетели подбадривающие крики. Пока что небесное действие носило сугубо спортивный характер и даже имперские гвардейцы не открывали огня из импульсных пушек, да, и как они могли стрелять по мирным, гражданским посудинам, если те в массовом порядке просто съехали с катушек и решили принять участие в этих безумных гонках.
Место тех пилотов, у которых не выдержали нервы, пустовало в небе недолго. Ежесекундно в небо поднимались сотни флайеров и кратчайшим путём мчались в том или ином направлении, а в эфир полетели запросы подобного рода: — "Эй, вы, засранцы, дайте мне знать, куда направляется стадо из района Гуанар!" и такому нахалу немедленно отвечали как зрители, так и пилоты, принимавшие участие в этой гонке. Кого-то между тем интересовали и такие вещи: — "Народ, а куда летим-то? За какой приз боремся?". Вот тут-то принцесса Миоранта и вышла в эфир, включив свой Божественный Голосочек на всю мощь: — "Жители Гермианы, приз будет вполне достоин ваших усилий, а то, чем закончится эта великая гонка, вы скоро увидите сами! Это увидит каждый гражданин Империи Сайшер!". После этого заявления принцессы, сделанного вроде бы вполне обычным голосом, взревели даже полицейские и гвардейцы, а потому Николаю пришлось увеличить скорость до тысячи двухсот километров.
Тем временем в главном императорском дворце из парадного тронного зала удалили всяческую малозначительную публику, которая высказывала свои верноподданнические чувства её голографическому изображению и в зал стали большими группами входить высшие иерархи империи. Вскоре к ним должна была выйти императрица Ксиринна. В ожидании этого момента Николай летел уже в ста сорока километрах от кольцевого аэропорта и к точке «Зеро» были готовы рвануть сразу семь стай флайеров. Прошло двенадцать минут и урочный час настал. Николай, облетая огромный небоскрёб, заложил правый вираж со снижением, но ему наперерез устремилась стая «Юг». Чтобы уйти от столкновения, он молниеносно заложил вираж влево и стал быстро набирать высоту, но их стаю, которую болельщики уже прозвали «Аруилы», придавила сверху стая «Демиоры» и ему, якобы, ничего не оставалось делать, как повернуть к аэродрому, до которого было менее десяти километров.
Когда же он, пролетев между двух небоскрёбов, хотел с набором высоты полететь налево, то встретился сразу с тремя колоннами сбрендивших пилотов и был просто вынужден полететь над взлётно-посадочными площадками аэродрома вопреки всем запретам, но и там не смог развернуться, так как непременно угодил бы в форменные клещи, если бы не направил свой флайер, а вместе с ним и всю стаю «Аруилы», вертикально вверх и как только большая часть пилотов сделала тот же самый манёвр, резко сорвался вместе с тремя с лишними сотнями флайеров прикрытия в стремительное пике устремился вниз, увеличивая скорость чуть ли не втрое. Когда катастрофа была неминуема, все флайеры вышли из пике и на бреющем полёте в доли секунды пролетели над аэродромом, влетели в предусмотрительно открытое настежь вентиляционное окно и увеличивая скорость помчались лавируя между небоскрёбов, которые действительно были отделаны золотистыми панелями, изготовленными из материала ещё более прочного, чем стабилис.
Только теперь гвардейцы сообразили, зачем кем-то были затеяны эти сумасшедшие воздушные гонки. Они бросились в погоню, но путь им преградил малиново-светящийся силовой барьер, пробить который никто из них не решился и в эфир полетели предупреждающие крики. Впрочем, нарушителей правил воздушных полётов, вторгшихся в Золотую Гермиану, уже заметили и без них. Ну, а поскольку автоматические пушки по какой-то причине не стреляли, имперские гвардейцы открыли по флайерам шквальный огонь в режиме ручного наведения, но ослепительно-яркие строчки разрядов, выпущенных из импульсных пушек, пролетали мимо флайеров, ударялись в стены небоскрёбов и гасли, рассыпаясь безобидными желтыми искрами.
В погоню за флайерами-нарушителями бросились сотни флайеров-перехватчиков, но было поздно. Промчавшись на огромной скорости к пирамиде главного императорского дворца флайеры заговорщиков, а вперёд к тому времени уже выдвинулись десять специально подготовленных тяжелых машин, сходу снесли высокие стальные двери и тотчас отскочили назад, захватив их магнитными захватами и оттащив их от входа. В огромный холл, полный телохранителей императрицы Ксиринны, по большей части тактитов и гермиан, среди которых было не менее полутысячи вирант, облачённых в белые мундиры поверх боекостюмов, влетело только шесть флайеров. Все остальные тотчас образовали баррикаду перед дверным проёмом, используя стальные двери и буквально составив флайеры на террасе штабелем, которая моментально ощетинилась тяжелыми импульсными пушками, хотя вряд ли кто из имперских гвардейцев отважился бы стрелять по дворцу императрицы в тот момент, когда та находилась в тронном зале.
Предпоследняя фаза операции "Большой облом", которую Мудрец назвал «Вторжение», завершилась вполне успешно. Прежде всего в том смысле, что никто из телохранителей императрицы не пострадал. Двери всех шести флайеров, выстроившихся при посадке клином, открылись и из них моментально выскочили заговорщики, но не открыли огонь по опешившим от такой наглости гермианам и тактитам, а включили вместо этого ручные переносные силовые шиты, — защиту хотя и весьма действенную, но очень громоздкую и ненадёжную. Более того, никто из них вообще не взял в руки оружия, но зато вперёд вышли Кинг-Конг и принцесса Миоранта и если землянин, лицевой щиток которого был поднят, только и сделал, что поднял на уровень плеча правую руку с растопыренными пальцами и вперил свой тяжелый, немигающий взгляд в телохранителей, то принцесса сказала им: