Теперь перегороженная плотинами Волга разлилась широко, подкатила к самой Усовке. И хотя берег все еще крут и высок, но волны шумят уже у домов, и воткнутые кем-то в песок ветловые колья дали густые надежные побеги. Суда проходят так близко от села, что слышно неустанное дыхание машин в их утробах. И старые дома смотрятся веселее, освеженные неброской, но ощутимой новизной.
В один и тот же день из Усовки были отправлены три письма.
«Как давно я не писала тебе, Любка! И на твое последнее письмо не ответила. Ты уже прости меня, несчастную, не обижайся. Не из-за лени у меня это, а от тоски. Как прочитала твое письмо, так и заплакала. Всю ночь в подушку ревела. Закрою глаза — и вижу тебя с новыми друзьями в институте. Завидую тебе! А у меня ни друзей и вообще ничего интересного нет. Никакой жизни, никаких событий. Одна скука и тоска. И новостей, о каких ты спрашиваешь, тоже нет. Все новости в масштабе колхоза. Колхоз укрупнился, председателем стал Венков из Андреевки. Он тридцатитысячник, в Андреевку прислан из сельскохозяйственного института, где был доцентом. Кандидат наук. Наверно, проштрафился, ну его и шуганули в деревню. Поселился он в нашей Усовке потому, что она самая большая из всех сел объединенного колхоза. Я его еще не видела, голосовать на собрание не ходила. Говорят, он чудак. Было заседание правления с активом. Мужики-то наши, сама знаешь, какие: накурили, наплевали. На другой день председатель велел завхозу купить полдюжины алюминиевых мисок и расставить на столах в правлении. И вот опять заседание. Мужики курят до угара и окурки на пол бросают. А председатель-то… вот потеха! — выйдет из-за стола, молча поднимет окурок и в миску положит. И ты знаешь, стыдно стало мужикам, к концу заседания, говорят, никто уже не курил. Приехал к председателю сын из города. Будто бы насовсем. Но я не верю.
Вернулся в село со своей семьей Жбанов. Мы-то с тобой его не знаем. Он в годы коллективизации в город уехал, на заводе работал. Потянуло в деревню. Ну не дурак ли! Сейчас его в мастерскую определили токарем, дом ему колхоз строит. У него сын Владька. Магнитофон привез. Поймает заграничную станцию и музыку на пленку записывает. Эх, и записи у него есть! Какие танго, фокстроты!.. Слова непонятны, а за сердце берет. Мы с ним познакомились немного.
Да, совсем чуть не забыла. У меня завелось еще одно знакомство. К нам приезжал из города художник. Молодой, симпатичный. Коров рисовал, доярок, стариков и старух, ребятишек. Говорит, для картины это ему нужно. Ну и я, видать, ему приглянулась, портрет с меня рисовал. Хорошо получилось, хоть на выставку. А однажды он мне и говорит: «Хочу нарисовать вас голую». — «Как, спрашиваю, голую? Без единой ниточки?» — «Да, без единой ниточки. Фигура у вас, сложение статное… Вы сложены, как Ника…» И еще какое-то слово сказал, вроде фамилии и прозвища. Только я не запомнила, а переспрашивать не стала, еще дурочкой сочтет. Я чуть не влепила ему пощечину, отругала. А ему хоть бы что. Стал говорить мне, что все великие художники изображали красоту женского тела…
Ой! Неряха я какая, Любка! Кляксу посадила. А все из-за нашего председателя. Прислал сейчас записку, чтобы я пришла к нему. Ну, опять начнутся нотации: «Почему в колхозе не работаешь, почему на возку кормов не вышла, почему, почему?..» Сто раз «почему»… Надоело! Схожу. Эх, и поговорю же я с ним по душам, начистоту! Пока прощай, Любка! Пиши мне. Целую тебя бессчетно раз. Твоя закадычная навек
«Здорово, Борис!
Прошу тебя достать через Петьку отстойник и тормозные колодки для мотоцикла «ИЖ-49» и еще кое-какую мелочь по прилагаемому списку. Сразу сообщи, сколько стоит, деньги вышлю без задержки, ты меня знаешь. Напиши, в чем нуждаешься. Кое-чем можно разжиться и в этой глуши.
«Вот уже вторую неделю я живу в Усовке, и ты, Галина, не можешь представить себе, какой новизной веет на меня отовсюду. Усовка — самое большое село из всех сел, входящих в колхоз «Россия». Но прежде, чем описывать Усовку, я расскажу тебе про мою жизнь с тех пор, как мы виделись в последний раз.
Я уехал погостить к тетке на Урал, а оттуда махнул пароходом сначала по Каме, потом по Волге. Почти всю дорогу провел на палубе. В верховьях уже настоящая осень. Лес местами голый, частенько хлестал дождь. Нудный такой. А все равно было интересно смотреть на берега, на пристани, на деревни и города.