Нежданно-негаданно пришел к Филатовым поп. Ника разбиралась в чертежах двигателя комбайна.
— О! Вы техникой занимаетесь.
— Летом на уборке хлеба штурвальной стану работать.
— Великолепно! А институт?
— Буду поступать.
— Прекрасно!
Отец Борис рассказывал о Москве. Ника слушала напряженно, стараясь угадать, «зачем его принесло»… Он был очень любезен и даже весел. Наговорившись, положил на стол маленький сверток.
— Что такое? Зачем?
— Не от меня. От церкви. Мы оказываем помощь ближним.
— Не надо! Я — безбожница.
— Знаю. Для нас ближний не только верующий, но всякий человек вообще. До свидания!
Не успела Ника удержать его, как он уже захлопнул за собой дверь. Схватив сверток, она сунула ноги в валенки, выскочила на крыльцо. Но попа уже не было. «То ли в проулок свернул, то ли к соседям зашел», — подумала она и, вернувшись в дом, с любопытством развернула бумагу.
— О-о! — Возглас удивления испугал ее, свой голос показался чужим.
Столько денег она никогда еще не держала в руках. Пачка новеньких, плотно спрессованных, весело раскрашенных бумажек была жестка и тяжела.
— Черт возьми! — изругалась Ника. — Этого я так не оставлю.
Прежде всего она подумала об Алексее, решила все рассказать ему.
Она нашла его на работе, таинственно отозвала за штабель бревен и показала деньги.
— Откуда столько? И зачем мне показываешь? Где взяла?
— Поп подарил.
— И ты приняла?
— Тогда бы не пришла к тебе, не показывала… Это что же? За кого он меня считает?
— Верни.
— Хотела вернуть, да не успела. Давай вместе сходим, и при попадье я ему верну.
— Сейчас не могу, вечером.
Алексей рассказал, что после возвращения из Москвы поп сделал немало подарков старухам: кому сладости столичные, кому платок или кофту, кому деньгами. Но чтобы комсомолка удостоилась церковного подарка, об этом никто и не подозревал.
— А я всем расскажу, пусть все знают подлую его душонку.
— Сначала верни ему деньги!
Отец Борис встретил их любезно, однако немало удивился приходу Алексея Венкова.
— Проходите, пожалуйста.
— Нет уж, мы не пойдем. Возьмите-ка это.
Ника протянула ему сверток.
— Нет, нет! — отвел поп ее руку. — Мы хотим сделать доброе дело. Вы собираетесь ехать учиться, пополнить ряды советских специалистов… На первое время вам пригодятся эти деньги. Это не от меня, это церковный совет дает.
— Вот что, — решительно выступил вперед Алексей. — Эти деньги, собранные с темных старух, оставьте у себя.
Как ни старался Алексей говорить спокойно, но выдержки ему не хватило. Голос сорвался, подбородок задрожал, руки затряслись. Возрази поп хоть одним словом, Алексей закричал бы и, наверное, кинулся бы на него с кулаками.
Но поп сдался, взял сверток.
— Пересчитайте, все ли…
— Да что вы!
— Пересчитайте… сейчас же, при нас.
Когда деньги были пересчитаны, Алексей спросил:
— Все?
— Все.
На улице Алексей сказал:
— Фу, черт! Я весь вспотел от злости.
— Спасибо, Алеша. Одна я не смогла бы так. Вдруг он уговорил бы меня взять. А? Он такой льстивый, такой льстивый…
— Надо свой характер иметь, — строго заметил Алексей. — И как он осмелился деньги тебе предложить!
— Без моего повода.
— Сама же говоришь, что мог бы он тебя уговорить.
— Да это так сказалось. Ты не сердись.
— Не сердись, не сердись, — передразнил ее Алексей. — Нет, как он осмелился. А?..
В гневе Алексей, казалось Нике, обвинял ее в какой-то ошибке, из-за которой произошла вся эта история.
— Наперед будешь умнее, — заключил Алексей, и Ника почувствовала над собой его силу, и это ей не понравилось.
— Чего учишь меня, сама не маленькая.
— Ладно, — холодно и немного резковато отозвался он.
31
Отец Борис не был обескуражен неудачей с Никой, но все же задумался. До сих пор не было случая, чтобы кто-нибудь из верующих отказался от денег и подарков, которые время от времени он раздавал. Зная о желании девушки поехать в город учиться, он считал, что поступает верно: помогая ей обрести материальную независимость, приближает ее к церкви. Помощь его была отвергнута.
«Не распознал я ее, не распознал. — А дальше мысль с тихой радостью: — Не так проста она, с гордым сердцем».
Людей с собственным достоинством он уважал.
Наедине с собой отец Борис любил предаваться размышлениям о жизни. Вот и теперь, после ухода Ники и Алексея, он сел в любимое мягкое кресло перед печкой, глядел в гудящее пламя и думал, думал…