— А ты не слушай, — посоветовал Алексей.
Лиза подняла руки, затягивая на затылке косынку, бесстыдно выпятила маленькую, полудетскую грудь, смеясь одними глазами, ответила:
— Что же мне, уши затыкать?
— Тогда не жалуйся.
— Я не жалуюсь, просто поговорить с тобой захотелось. — Недолго помолчала девушка, глядя куда-то вдаль, тихо добавила: — А ты не хочешь говорить, какой-то неприступный.
Алексей рассмеялся. Слова Лизы почему-то тронули его.
Лиза повела его в вагончик, показала сломавшийся топчан. Он принялся за починку, а она стояла близко и смотрела на него теплым печальным взглядом.
Потом, отдыхая, Алексей долго глядел на неторопливое движение тракторов и сеялок, на линии бороздок, оставляемых после закрытия семян, и в душу его входил новый мир, со всем этим будничным, повторяющимся изо дня в день.
От костра струился белесый дымок, девушка хлопотала над котлом, и эта простая картина воспринималась им с чувством радостного волнения. Он думал о том, как прорастут зерна, потом заволнуется хлебное море, поплывут по нему комбайны, польется в грузовики пшеничный поток. Такими словами описывалось это в газетах, и, читая, Алексей представлял себе сельский труд театрально-парадным, веселым. Сейчас он увидел запыленных людей, с усталыми от работы и недосыпания лицами, сосредоточенных и неразговорчивых. И до его сознания дошла вся сущность их нелегкой работы, и эти люди возвысились в его глазах.
Он возвращался в село пешком. Еле заметная, еще не натоптанная тропка вилась рядом с асфальтовым шоссе, пустынным в этот предвечерний час. Над фиолетовым горизонтом висело розоватое облако. Неудержимый простор полей, немного грустный и усыпляющий, манил в дальнюю дорогу, никогда не кончаемую, утомительную и радостную.
Острое ощущение большого пространства, раскинувшегося вокруг, пронизало его всего. Он понял, как хороша жизнь, и ему дороги стали каждая былинка, каждый кустик с синей тенью на тропке, по которой он шел.
35
Ни одна весна не была у Ники такой, как нынешняя. С детства знакомо ей все вокруг, а почему-то замирает сердце, когда она видит со своего крыльца улицу с деревянными домами, а там, дальше, синеет волжская вода и стая белокрылых чаек над ней, желтоватый берег, а от него покатость с кудрявым сосновым борком и березовой рощей, яркая зелень озимей и шагающие по ней мачты с электропроводами.
В другую сторону посмотрит, там в снежной белизне утонул цветущий сад. И меж домов то тут, то там цветут яблони и вишни. Ласточки свили гнездо под карнизом дома. Скворец поет, сидя на подставочке перед круглым входом в свой игрушечный домик, сделанный отцом Ники.
До чего же хорошо на душе от всего этого! Так хорошо, что сердце ноет.
Много нового для Ники принесла эта весна. Почувствовала она доброе внимание людей. Неожиданно для самой себя увлеклась она машинами.
— Я думала: ну, машина, мертвый металл, — признавалась она Владимиру Жбанову. — А теперь знаю: машина, как живое существо… чувствительна, послушна и капризна.
Готовясь стать в страдную пору штурвальной, Ника училась водить и мотоцикл и автомашину. Учил Владимир Жбанов. У него были права шофера-профессионала, и он вел кружок автолюбителей.
Владимир стал тем, кому Ника могла довериться, с кем чувствовала себя надежно. «Он сам не обидит и в обиду на даст».
Как-то в минуту внезапно нахлынувшей грусти у Ники вырвалось из груди:
— Эх, почему я не спортсменка-рекордсменка!
— А зачем тебе это? — поинтересовался Владимир.
— Читаешь в газетах и удивляешься… Футболист из областной команды перешел в столичную. Просто! А ты вот имеешь прописку в областном городе, а в Москве небось тебя не пропишут.
— Конечно, не пропишут: я не футболист.
— Не понимаю я этого. — Она взмахнула кулаком, будто разбивая что-то. — Футболист, наверное, где-то работает, служит? Значит, ему надо освободиться от работы, переехать в Москву, прописаться и поступить на работу. А не прописывают, пока не работаешь. Выпутайся-ка из этого круга?
— У спортсменов это получается.
— Или футболисты только в футбол играют, это в трудовой стаж засчитывается, и за игру им зарплата идет? Чудно все это устроено.
— Чудно… Это ты верно сказала. Но не завидуй. У тебя жизнь складывается неплохо. Если ты и останешься в Усовке, будет еще лучше, к тому дело идет.
— Ты не нанялся к Венкову агитировать за колхоз? — шутливо спросила Ника.
— Без шуток, серьезно говорю: уже сейчас в деревне сносная жизнь, а скоро будет хорошая. Стране надо много продовольствия и сырья, значит, надо поднимать деревню. Поняла?