Взял руку Ники, потерся о ладонь щекой с острой, пробивающейся бородой, поцеловал, зажмурив глаза.
Волна горячего чувства захлестнула Нике сердце. Удивленная, она отняла руку. Об этом она только читала, но никогда не видела своими глазами, как целуют руку. А это… у нее… руку!
Счастливый взгляд ее пугливо стрельнул в сторону Владимира. Он лежал с закрытыми глазами, не шевелился. Ника отвела глаза, стала срывать ромашки и теребить их, осыпая колени белыми лепестками.
Владимир встал.
— Поехали!
А дома Ника стояла перед зеркалом, поглаживая горевшие щеки.
— Чертовски хорошо Володька водит машину! — прошептала она, прикладывая к щекам прохладные ладони.
— Ты чтой-то это красная какая? — спросила мать.
— На машине ездила, ветром надуло, — весело ответила она.
— Много еще ездить-то?
— Да нет уж, немного.
Евдокия метнула на дочь быстрый колкий взгляд, а у самой кожа на скулах затряслась мелкой дрожью, сквозь зубы вылетали слова:
— Не доездись… гляди, кабы не щеки, а в другом месте ветром не надуло.
Чувство обиды от грубости матери охватило Нику, мгновенно обожгло ее всю. Она успела сделать несколько шагов за перегородку, в свой угол, упала на кровать, закрыла голову подушкой.
36
В середине мая колхоз управился с посевом пшеницы, ячменя, овса, проса, подсолнечника. На корм скоту посеяли кукурузу и впервые — свеклу. Высадили помидоры из парников в грунт и огурцы, посеяли бахчу — арбузы и дыни. Вспахали приусадебные огороды колхозников.
Не все прошло гладко, были промахи и неурядицы. Особенно неприятное воспоминание осталось у Венкова об одном случае.
Однажды вернувшись с поля, Николай Семенович увидел толпу женщин у правления. Ждали его. Хотя шума-крика не было, но по глазам женщин он понял, что они чем-то возбуждены, смотрят на него сердито.
В правлении сидел усовский бригадир.
— Ну вот и вы! — обрадованно воскликнул он, как только Николай Семенович шагнул через порог. — Бабы готовы растерзать маня.
— За что?
— Да вот они сами скажут.
Следом за Венковым в комнату ввалились женщины.
— В чем дело? — Венков обернулся к женщинам, стоял выжидающе.
— Завсегда у нас так велось, — бойко заговорила молодушка с набеленным против загара лицом. — Как выполнил норму, так бежишь на свой огород.
Бригадир подтвердил: да, так было, но нынче председатель распорядился, чтобы работали полный день.
— Погодите! — Венков поднял руку. — Колхозные овощные плантации не засажены?
— Нет.
— А когда вы работу бросили? С полдня.
Все та же молодушка затараторила:
— Нам надо свои ранние овощи выгонять. В теплицах рассада подошла, пора на грядки высаживать. Глядишь, скоро редиска пойдет, лук. Надергаешь да и на железную дорогу к поезду, а то на пристань к пароходу.
Венков задумался. Женщина смотрит на него вызывающе, чувствуя поддержку людей, потом обращается уже ко всем:
— Ну, дело яснее ясного, и чего тут разговаривать!
На ее слова отзываются сразу несколько человек:
— Всегда так было.
— Без этого нельзя.
— Не проживешь.
Женщина вдруг преобразилась, вскинула на Венкова злые глаза.
— Вам не понять нас: вас должность кормит, а нам с колхоза даже на все пропитание не хватает.
— Ладно, ступайте домой, а мы с бригадиром тут решим, как дальше быть.
Толпа женщин вмиг растаяла.
— Как ветром сдуло. — Венков покачал головой. Потом позвал бригадира в кабинет: — Надо искать выход. Что вы можете предложить? Конечно, привычки… но надо как-то на первое место общее ставить.
— С вашего разрешения, можно отпускать домой после выполнения нормы.
— Как было прежде?
— Куда же денешься! Пока надо. Они, бабы-то, без этого норму от зари до зари тянут, а как знают, что с обеда домой, — вихрем носятся, и за полдня норма готова.
— А на качестве плантаций не отразится это?
— Нет.
— Ну, тогда отменяю свой запрет.
— Будут довольны, — сказал бригадир. — Вообще-то, нынче старания больше видно… Но есть еще недовольство.
— Чем?
— Несправедливостью. — Бригадир в упор смотрел на Венкова. — Почему такая несправедливость? Вот рыбацкая бригада.
— Ох, эти рыбаки!
Рыболовецкая бригада сразу же не понравилась Венкову. Дело было издавна поставлено так, что рыболовецкая бригада колхоза из десяти-двенадцати человек ловила в Волге рыбу и сдавала на государственный приемный пункт. Колхоз получал за рыбу деньги и расплачивался с рыбаками.