— Прошка! — позвал он тихо.
— Я тут, Лаврентий.
— Как ты думаешь? — Лавруха захлопал морщинистыми веками на ведро с бутылкой. — Остыла?
Прошка сплюнул сквозь зубы.
— Проверь.
Лавруха быстро вскочил на ноги, склонился над ведром, пальцы забегали по бутылке.
— В самый раз.
Прошка с безразличным отношением ко всему на свете сидел, полузакрыв глаза, и, казалось, не слышал, что говорил Лавруха.
— Слышь, Прохор, поспела.
— А?
— Поспела, говорю, охладилась до нормы.
— Ты про чего это?
— Ну!.. — старик ткнул пальцем в сторону ведра. — Распечатать?
— А закусывать рукавом?
— Вопрос резонный. Но я эту проблему мигом распотрошу.
Лавруха зарысил на улицу, а Прошка оскалил в усмешке прокуренные до желтизны зубы.
— Меня осуждал, а сам забегал, будто скипидаром под хвостом смазанный.
Лавруха обернулся скоро, вывалил из карманов ватника соленые огурцы, из-за голенища вяленого леща, из-за пазухи краюху хлеба.
— Зови!
Вздохнув широко раскрытым ртом, Прошка рявкнул во все горло:
— Э-эй! Сюда, братва!
На крик сошлась вся бригада — семь человек, усаживались, закуривали, ждали, что скажет бригадир. Лавруха молчал, выжидательно поглядывая на Прошку, который скреб лохматую голову, запустив пятерню под кепку, и о чем-то сосредоточенно думал. Поперечная складка над переносицей была признаком «мысленных мук» печника. Но вот глаза его усмешливо загорелись. Сдвинув на затылок кепку, он откашлялся.
— Наш бригадир созвал нас на совещание, и ему надо бы открывательную речь двигать.
— Ты говори, ты мой заместитель. — Лавруха благодарно заглянул в глаза печнику. — Объявляй повестку.
— Ладно! — Прошка обвел взглядом вольготно рассевшихся мужиков и продолжал подчеркнуто серьезным тоном: — Когда началась первая мировая война, европейские послы в Петербурге ждали, что скажет Россия. Ждут день, два, три… А Россия молчит, потому что Николай Второй уехал в Финляндию на рыбалку… До того эти послы надоели главному министру, что поехал он к царю. Ну, припожаловал, значит, на царскую яхту, а там пирушка, одним словом, гуляш по палубе, отбивные по бедрам и вина — по макушку. Ну, главный министр отозвал царя в сторону и докладывает о настырных иностранных послах. «А ну их! — отвечает царь. — Видишь, некогда». — «Ваше величество, вашего слова вся Европа ждет». Николай усмехнулся и сказал: «Когда русский царь удит в шхерах рыбу, Европа может подождать».
Рассказ Прошки не заинтересовал строителей, они равнодушно молчали. Тогда печник кинул вопрос:
— То Европа!.. А может подождать Жбанов, если рабочий класс колхоза устроил заслуженный передых?
Еще не зная, куда клонит Прошка, мужики загалдели:
— Может!
— Днем позже, днем раньше — мир не перевернется.
— Наверстаем вдругорядь.
Прошка шумно вздохнул:
— Что за народ! На всякое хорошее дело согласный. — Моргнул Лаврухе: — Давай!
Лавруха вытащил из ведра бутылку и под веселые выкрики поставил на пол, подал обрезок доски с огурцами, лещом и хлебом.
— Мы с Прохором угощаем. — Старик вынул из плотницкого ящика для инструментов стакан, подал печнику, сам нарезал хлеб и леща. К нему подошел Венков, на ухо спросил:
— До завтра можно уходить?
Прошка взъершился:
— Брезгуешь нашей компанией?
После этих слов стало очень тихо, все смотрели на Алексея. Никто не знал его, и в глазах каждого он увидел ожидание. Прошла напряженная минута как бы скрытого состязания, и Алексей понял, что все дальнейшее зависит от того, как поступит он: уйдет — между ним и этими неведомыми ему людьми ляжет грань отчужденности, останется — будет своим, равным.
— Да тут и пить-то нечего, только по губам помазать, — с вызывающей лихостью сказал он. — Я до магазина слетаю. — И выскочил наружу.
— Догадливый паренек. — Прошка засмеялся удовлетворенно.
— Бравый парень.
— Городской, тертый.
— Думаете, он не пьет?.. Просто ему неинтересно с нами.
— А пес с ним, лишь бы раскошелился.
Не успели мужики обсудить Венкова, как он вернулся с двумя поллитровками водки.
Пили из одного стакана, поочередно, нюхали кусочки хлеба, грызли огурцы, обсасывали косточки леща. Алексей быстро захмелел, рассеянно слушал беспорядочный разговор и все порывался уйти, но его не пускали.
5
Проснувшись, Алексей сел на постели, огляделся, понял, что находится дома, и опять повалился на подушку. Неосознанный испуг, охвативший его после пробуждения, стал медленно проходить, ум прояснялся, и он понял причину испуга: ему показалось, что он находится в незнакомом месте.